31
ВЕЧЕРИНКА У ЭЛФРИДЫ
В это утро Сэм первым спустился вниз. Было только восемь часов, и остальные домочадцы еще спали. Войдя в кухню, он поставил чайник, открыл дверь черного хода и выпустил Горацио в сад. Погода совершенно переменилась. Бармен из «Герцогского герба» оказался прав — холод в это еще темное утро уже потерял свою колючую пронзительность. Ночью северный ветер переменился на западный, и сосны тихо шелестели под его смягчившимся дуновением. При свете уличного фонаря Сэм заметил, что снег подтаял и кое-где проглянули клочки прошлогоднего дерна. В воздухе пахло мхами и влажной землей.
Когда Горацио вернулся, Сэм вошел в дом и увидел в кухне Люси. Она делала тосты.
— Привет, уже за работой?
— Я проснулась — еще семи часов не было — и стала читать, а потом услышала, как кто-то спустился вниз, и встала. Вы едете в Кингсферри?
— Да. Поедешь со мной? Надо купить рождественские подарки до наплыва народа. Ты могла бы мне помочь.
Дороги были мокрыми, лед растаял, и небо постепенно светлело. Проезжая через мост над морским заливом, они увидели внизу темно-стальные воды. Залив вонзался в гряду холмов на западе, все еще покрытых снегом, который, очевидно, не растает до конца зимы. На восточной стороне ветер бороздил море крутыми гребешками волн, и над прибрежным пастбищем летела пара журавлей.
— Правда, похоже на старинную картину? — спросила Люси. — Ну, вы, наверное, видели такие у богатых людей в их громадных домах. Они висят в столовых.
— Да, и я понимаю, что ты имеешь в виду. Картины не слишком веселые, но впечатление производят.
— А вы хотите остаться жить здесь, в Шотландии?
— Да, наверное. Думаю, я полюблю здешние места.
— А я хотела бы приехать сюда летом. Рори говорит, что летом здесь здорово. Они виндсерфингом занимаются. А Табита сказала, что на дюнах растут цветы невероятной красоты, а в садах полно роз.
— Сейчас трудно это представить.
— А вы действительно собираетесь жить в этом доме?
— Если Оскар захочет продать его мне.
— Но для одного человека дом слишком большой.
— А я стану жить во всех комнатах поочередно.
— И сделаете дом ужасно современным и модным?
— Не знаю, Люси. — Сэм вспомнил квартиру в Нью-Йорке, неузнаваемо изменившуюся, когда Дебора и ее дизайнер по интерьеру закончили ремонт. — Вообще-то, он мне и так нравится.
— А моя бабушка любит, как она говорит, «украшать комнаты». Гостиная у нее розово-голубая и много разных фарфоровых безделушек.
— А у нее большая квартира?
— Даже очень. И там хороший вид из окна на реку. Но моя комната выходит на другую сторону и у меня перед окном двор, он как колодец, так что вида никакого. — И затем, спохватившись, как бы Сэм не подумал, что она жалуется, Люси добавила: — Но я
— Хорошо иметь собственное жилье.
— Да. — Немного помолчав, она призналась: — Странно, здесь я почему-то совсем не думаю о Лондоне. Обычно я радуюсь, когда возвращаюсь в школу после каникул и встречаюсь с друзьями, а сейчас мне как-то все равно.
— Да, я тоже. Вот пройдет праздник, и снова надо будет ехать в Инвернесс, погружаться в дела…
— Но вы ведь вернулись сюда насовсем. Чтобы здесь жить.
— Ты тоже можешь вернуться, — напомнил Сэм, — и жить с Элфридой и Оскаром.
— Но не в Усадьбе. А в коттедже, если им придется переехать, может не оказаться лишней спальни.
— Вот уж не думаю, что такая мелочь смутит Элфриду. Она положит тебя спать в ванной, или на диване в гостиной, или в палатке в саду.
— А что, летом это даже забавно.
Впереди уже светились огни Кингсферри: на шпиле церкви и на городской ратуше.
— Вы уже решили, что кому подарить?
— Нет. Но, думаю, меня должно посетить вдохновение.
В тот момент, когда они въехали на главную улицу, часы на ратуше пробили девять. Утренняя суета была в разгаре: магазины открылись; повсюду, брызгая водой и грязью, сновали машины; люди покупали утренние булочки и газеты. Из грузовика сгружали ящики с фруктами и овощами, охапки остролиста и маленькие рождественские елочки. Парковочная площадка за церковью была уже заставлена машинами, но Сэм нашел свободное местечко, заплатил за стоянку, и они отправились пешком по магазинам.
Люси не очень любила делать покупки. Когда в Лондоне она ходила с матерью в магазины, то сначала была полна энтузиазма, но, пробегав часа два по душным универмагам и постоянно дожидаясь, пока Никола решит, какие туфли или губную помаду выбрать, начинала скучать, жаловаться на жару и требовать, чтобы ей разрешили вернуться домой.
Однако с Сэмом делать покупки было одно удовольствие. Они носились «как ошпаренные», говоря словами миссис Снид, принимали решения внезапно и никогда заранее не спрашивали, сколько что стоит. Сэм за все платил кредитной карточкой, и Люси начала подозревать, что он ужасно богатый человек.
Покупки накапливались, пластиковые пакеты раздувались: кардиган из кашемира цвета морской волны для Элфриды, кожаные перчатки с меховой подпушкой для миссис Снид, пишущая ручка «Монблан» для Оскара, ежедневник в переплете из лучшей итальянской кожи — для него же.
Люси увидела несколько рулонов золотистой оберточной бумаги.
— А у вас есть, во что заворачивать подарки?
— Нет.
— Тогда купим? И еще ленты и карточки?
— Выбирай сама. Если в Нью-Йорке что-нибудь покупаешь, то там продавщица всегда спрашивает: «Вам завернуть как подарок?» И если отвечаешь утвердительно, она сама все делает. А я не заворачивал подарки много лет, и, наверное, у меня плохо получится.
— Я все заверну для вас, — пообещала Люси, — но карточки вы должны надписать сами.
Она отошла и вскоре вернулась с шестью рулонами бумаги с изображением остролиста в красных ягодах и с мотком красно-золотой ленты.
Они уже порядком нагрузились, а Сэм еще далеко не покончил с подарками. В бакалейной лавке «под старину», где пахло примерно так же, как на первом этаже универмага «Фортнэм и Мэйсон», а на двери красовалась золотая надпись «Итальянские продукты», Сэм долго выбирал и покупал деликатесы: копченую лососину, перепелиные яйца, банку икры, большие коробки шоколадных конфет марки «Бендик» и стилтон в глиняном горшочке. Продавец, распознавший в нем выгодного покупателя, был крайне любезен.
