переулок, вот — черная кошка неожиданно проскользнула мимо. В витринах магазинов Джудит видела свое отражение — медленно бредущая по улице девочка в бутылочного цвета твидовом пальто и безобразной шляпке, которые выдавали в ней ученицу «Святой Урсулы
Она свернула на Чапл-стрит и прошла мимо антикварных магазинов, гостиницы «Митра» и магазина ковров. У его входа стояли свернутые рулоны аксминстерских, имитирующих персидские, ковров и узорчатого линолеума. Старьевщик сидел у дверей своей лавки, попыхивая трубкой в ожидании покупателей, которых сегодня явно не предвиделось. Когда Джудит проходила мимо, он вынул трубку изо рта, кивнул ей и бросил: «Привет!» Если бы не данное мисс Катто обещание, она бы остановилась поговорить с ним.
В конце Чапл-стрит к гавани спускалась мощеная дорога. Прилив достиг высшей точки, и на маслянистых волнах тихо покачивались, словно дыша, рыбацкие шхуны, их высокие мачты поднимались вровень с дорогой. Чувствовался сильный запах рыбы, морской соли и водорослей, выброшенных волной на берег, на пристани рыбаки готовили снасти к ночному лову.
На минуту Джудит задержалась на них взглядом. Она подумала о тете Луизе, постаралась вызвать в сердце глубокое чувство благодарности и скорби, но какие бы то ни было глубокие переживания в эту минуту были ей просто не под силу. Она стала думать о том, каково быть богатой. Нет, не богатой — мистер Бейис старался избегать этого вульгарного слова. «Очень состоятельной», — сказал он. «Я — состоятельный человек. Будь у меня желание, я могла бы, наверно, купить… вон ту шхуну». Но зачем ей шхуна? С таким же успехом она могла бы купить себе лошадь или еще какую-нибудь абсолютно ненужную вещь. Что же ей нужно больше всего на свете? Корни, должно быть. Очаг, семья, родное гнездо, куда всегда можно вернуться. Знать, что у тебя есть собственное место, а не просто кочевать из гостей в гости — от Кэри- Льюисов к тете Бидди, от нее к мисс Катто или к неунывающим Уорренам. Но Джудит слишком хорошо понимала, что этого не купить даже за все золото мира, и обратила мысли к другим безумным мечтам. Автомобиль. Когда она подрастет, то сможет купить себе автомобиль. Или дом. Дом был ее новой заманчивой фантазией. Не Уиндиридж, который никогда ей не нравился, а нечто наподобие жилища мистера Уиллиса, только из гранита, или скромный каменный коттедж у моря, с высоким крыльцом и садом, в котором будет расти пальма. Герани в глиняных горшках… все крыльцо будет утопать в геранях. Она заведет кошек и собак. Внутри будет кухонная плита, такая, как у мистера Уиллиса, и можно будет готовить еду.
Но все это дело будущего. А что сейчас? Граммофон ей обеспечен, но найдутся ведь и другие заветные желания. Поразмыслив, она решила, что, может быть, сделает стрижку «под пажа», как у Джинджер Роджерс. И купит зеленые гольфы, чтобы носить их в школе вместо коричневых фильдекосовых чулок, не пропускающих воздуха. Когда-нибудь она зайдет в «Медуэйз» и купит себе гольфы. На свои собственные деньги.
Насмотревшись на гавань и на корабли, Джудит продолжала идти вдоль берега, затем мимо уличного плавательного бассейна, пока не вышла на набережную. Там имелись беседки, где можно было укрыться от ветра и покормить ненасытных чаек хлебными корками, а по другую сторону дороги высились белые, словно свадебные торты, отели, глядевшие на море пустыми глазницами окон. Она облокотилась на затейливо сплетенную решетку железной ограды и глянула вниз, на каменистый пляж и спокойное, как запруда у мельницы, море. Крошечные волны набегали на усыпанный галькой берег, дробились и откатывались назад, стараясь утащить за собой шебаршащую гальку. Место наводило уныние своей серостью, не было в нем ни величественности пенмарронского пляжа, ни прелести крошечной бухты в Нанчерроу. Зато море было неизменным, словно верный друг, на которого можно положиться, зная, что он никогда не подведет. Море придало ей сил, и она попыталась навести порядок в своих мыслях, где все смешалось в этот полный знаменательных событий день.
«Право быть самою собой, человеком, личностью». Это сказала мисс Катто, магистр искусств, выпускница Кембриджа, уверенная в себе, самостоятельная, независимая женщина. Не исключено, что и Джудит станет такой же, как мисс Катто, с блеском окончит университет, получит степень бакалавра или даже диплом с отличием и сделается директрисой. Но, вообще-то, ей не хотелось быть директрисой. И замуж тоже не хотелось.
«Когда ты выйдешь замуж, ты ничем не будешь обязана своему мужу». Так сказал мистер Бейнс, который, по всей видимости, хорошо разбирается в этих вещах. Но в данный момент Джудит не была склонна размышлять о замужестве. Она подозревала, что оно включает в себя вещи, происходящие «в постели», и воспоминание о пронырливых руках Билли Фосетта, несмотря на саркастические комментарии мисс Катто, явившиеся для Джудит откровением, было еще слишком живым и отвращало ее от мысли о любом физическом контакте с мужчинами. Конечно, если уж выходишь замуж, то это непременно должен быть человек совершенно особенный, и тем не менее, все эти дела, таинственные и непостижимые, не сулили для нее ничего приятного.
Может быть, она вообще не выйдет замуж; впрочем, это было проблемой отдаленного будущего, и не имело смысла беспокоиться об этом сейчас. Пока же ей следовало сосредоточиться на том, что ждет ее в ближайшее время. Пасхальные каникулы в Нанчерроу, потом назад в «Святую Урсулу»; четыре года школы, а затем, если удастся, морское путешествие в Сингапур. Встреча с семьей, с мамой, папой и Джесс, и опять — ослепительное и прекрасное восточное солнце, уличные запахи, ночные ароматы и темный бархат небес, усыпанный, как дно шкатулки, алмазами звезд. Потом она, возможно, вернется в Англию. Поступит в Оксфорд или Кембридж. Джудит поймала себя на том, что зевает. Ее фантазия иссякла.
Она почувствовала изнеможение. Устала быть взрослой и раздумывать над поступками и проблемами взрослых! Ей захотелось к Лавди — шептаться и смеяться вдвоем, строить планы на предстоящие каникулы в Нанчерроу. К тому же, она проголодалась и весьма обрадовалась, когда у нее за спиной возвышающиеся над всем городом часы на здании банка пробили четыре. Пора возвращаться в школу, если она хочет поспеть к полднику. Чай, хлеб с маслом, а если повезет, то еще джем и сытный кекс. Чай в компании с Лавди вдруг представился ей верхом блаженства. Она повернулась спиной к морю, перешла через дорогу и быстрым шагом пустилась в обратный путь.
Больше всего на свете Диана Кэри-Льюис ненавидела писать письма. Даже нацарапать после званого ужина или проведенных в гостях выходных открытку с выражением благодарности за гостеприимство было для нее тягостной обязанностью, выполнение которой она оттягивала так долго, как только могла. Она не представляла себе повседневного существования без телефона — этого восхитительного изобретения. Однако Эдгар настаивал, чтобы она написала матери Джудит, Молли Данбар.
— Почему я должна ей писать?
— Ты обязана выразить свои соболезнования по поводу смерти миссис Форрестер; к тому же, это будет естественным проявлением учтивости и такта с нашей стороны, если ты заверишь ее, что мы как следует позаботимся о Джудит.
— Уверена, она не нуждается ни в каких заверениях с моей стороны. Мисс Катто в своей обычной корректной манере прекрасно все сделает за меня.
— Так не пойдет, Диана, дорогая. Ты должна написать сама. Я уверен, миссис Данбар желает войти с нами в контакт, и первый шаг обязана сделать ты.
—Почему бы мне не позвонить ей?
—В Сингапур? — усмехнулся полковник. — Это невозможно.
—Я могла бы послать ей телеграмму. — Диана задумалась, потом захихикала. — Как насчет такого сообщения:
Но Эдгар не был настроен на игривый лад. — Хватит паясничать, Диана!
— А почему бы
— Это должна сделать ты. Напиши прямо сейчас, и дело с концом; да прояви побольше такта, любезности и сочувствия.
