электричества не было. Дождь, попадая в трубу, залил очаг и погасил огонь, вода в колодце бурлила, грозя вырваться наружу.
Селина спросила:
— Нам ничто не угрожает?
— А что нам может угрожать?
— Я боюсь грома.
— Он ничего тебе не сделает.
— А молния сделает!
— Тогда надо бояться молнии.
— Ее я тоже боюсь.
Она ожидала, что он извинится, но вместо этого Джордж полез в карман и вытащил оттуда размокшую пачку сигарет. Он бросил ее в залитый водой очаг и отправился на поиски; сигареты обнаружились на полу в кухонном закутке. Он закурил, а потом налил себе неразбавленного виски. Со стаканом в руке Джордж подошел к колодцу, опустил ведро и вытащил его наверх, полное до краев. Ловким движением он долил в стакан с виски воды из ведра, не расплескав ни капли.
— Хочешь выпить? — поинтересовался он.
— Нет, спасибо.
Пристально глядя на нее, Джордж отхлебнул из стакана, и Селине показалось, что он слегка усмехнулся. Оба они промокли до костей, будто купались прямо в одежде. Селина сбросила раскисшие туфли и стояла в луже, которая росла на глазах; с подола у нее капала вода, а волосы облепили лицо и шею. В отличие от нее Джордж, казалось, не обращал внимания на свой неприглядный вид. Она сказала:
— Ты, наверное, привык к таким приключениям, — и попыталась отжать подол платья. — Но ведь ехать было совсем не обязательно. Мы вполне могли спрятаться и переждать грозу. Рудольфо наверняка нас впустил бы…
С негромким стуком он опустил на стол стакан, пересек комнату и, шагая через две ступени, поднялся по лестнице на галерею.
— Вот, — сказал он, бросая ей мужскую пижаму. — И вот, — вниз полетел купальный халат.
Она слышала, как он открыл и закрыл выдвижной ящик комода.
— И еще.
К ее ногам упало полотенце. Он стоял, опираясь руками на ограждение, и сверху смотрел на нее.
— Иди в ванную. Сними мокрую одежду, как следует разотрись и переоденься.
Селина подобрала с пола халат, пижаму и полотенце. Когда она входила в дверь ванной, на пол за ее спиной полетела с галереи мокрая рубашка, а за ней такие же мокрые джинсы. Она быстро проскользнула внутрь и заперла за собой дверь.
Когда Селина, вытертая досуха и облаченная в громадную мужскую пижаму, с тюрбаном из полотенца на влажных волосах, вышла из ванной, то обнаружила, что с домом произошла новая метаморфоза.
В очаге ярко полыхал огонь, по углам мерцали три-четыре свечи, воткнутые в пустые бутылки. По радио негромко звучало фламенко, а Джордж Дайер не только вытерся и сменил одежду, но даже успел побриться. На нем был белый свитер с высоким воротом, синие брюки и красные кожаные сандалии. Он сидел на каменном выступе рядом с очагом спиной к огню и читал английскую газету — ни дать ни взять благородный джентльмен на отдыхе в своем загородном доме. Услышав, что она выходит из ванной, Джордж поднял глаза.
— Вот и ты.
— Что мне делать с мокрыми вещами?
— Брось в ванной на полу. Хуанита разберется с ними утром.
— Кто такая Хуанита?
— Моя помощница. Сестра Марии. Ты знаешь, кто такая Мария? У нее магазинчик в деревне.
— Мать Томеу?
— Значит, ты успела познакомиться с Томеу.
— Томеу показал нам вчера дорогу; он ехал впереди на велосипеде.
— А в его большой корзине ехал цыпленок; сейчас он в духовке. Иди присядь у огня и погрейся. Я налью тебе выпить.
— Я не хочу пить.
— Ты что, совсем не пьешь?
— Бабушка этого не одобряла.
— Твоя бабушка, уж прости за выражение, была просто старой стервой.
Помимо воли Селина улыбнулась.
— Вообще-то нет.
Ее улыбка его удивила. Все еще глядя Селине в лицо, он спросил:
— Где ты живешь в Лондоне?
— В Куинс-гейт.
— Куинс-гейт, Южный Уэльс, 7. Очень милый район. Наверняка няня водила тебя гулять в Кенсингтонский сад.
— Точно.
— У тебя есть братья и сестры?
— Нет.
— Дядюшки и тетушки?
— Нет. Никого.
— Неудивительно, что ты так отчаянно хотела найти отца.
— Не то чтобы отчаянно. Просто хотела.
Джордж покрутил свой стакан, наблюдая за тем, как плещется в нем янтарная жидкость.
— Знаешь, я тут подумал… люди, которых ты любишь… они живы до тех пор, пока не явится какой- нибудь идиот и не скажет, что они умерли…
— То, что мой отец погиб, мне сказали много лет назад.
— Знаю, но сегодня я сказал это во второй раз. Как будто собственноручно убил его.
— Ты не виноват.
— От этого не легче. — Он добавил более мягким тоном: — Тебе все-таки нужно выпить. Просто чтобы согреться.
Она покачала головой, и Джордж сдался, однако почему-то ощутил странную неловкость. Проведя некоторое время с Фрэнсис, он привык к тому, что она пьет наравне с ним, порцию за порцией, и хотя к концу вечера бывает очевидно пьяна и в любой момент может начать скандалить, утром просыпается с ясной головой и выглядит так же молодо, как обычно; только наметанный глаз заметит легкую дрожь в руках, когда она тянется за десятой за утро сигаретой.
И тут это дитя. Он посмотрел на Селину. Ее кожа напоминала слоновую кость — чуть кремовая, без единого пятнышка. Заметив взгляд Джорджа, Селина сняла с головы полотенце и начала сушить им волосы — и он заметил ее уши, трогательные и нежные как у младенца.
Она спросила:
— Как же нам теперь быть?
— Что ты имеешь в виду?
— Как раздобыть деньги. Мне надо расплатиться с Рудольфо и вернуться назад в Лондон.
— Пока не знаю. Надо подумать.
— Я могу телеграфировать в свой лондонский банк, они наверняка что-то пришлют.
— Да, наверное.
— А сколько времени это займет?
— Три-четыре дня.
— В таком случае мне, видимо, будет лучше остановиться в отеле Кала-Фуэрте?
— Я сомневаюсь, что Рудольфо это допустит.
— И я не могу его за это винить. Даже трезвый Тони был не подарок. Пьяный он, наверное, превратился в настоящее чудовище.
