От палатки отделяется тень, она приближается, это Павлик. На мальчике длиннополый ватник, а в руках какой-то предмет. «Гаечный ключ!» — догадался Тимка.
Ребята стараются идти бесшумно, но Тимке кажется, что их шаги обязательно услышит бабушка; тогда уж наверняка никакой набег на комбайны не удастся; к тому же она вчера предупреждала, чтобы ни в косм случае даже и близко не подходить к машинам.
— Ложись! — шёпотом командует Павлик. — Надо ползком…
Тимка плашмя надает в мокрую от ночной росы траву. Но сейчас ему не холодно, только в левой стороне груди что-то сильно-сильно стучит.
Павлик ползёт на четвереньках; в темноте он похож на конька-горбунка. Совсем близко чернеют комбайны. Тимке хочется подняться на ноги, но Павлик продолжает ползти. Он старший, командир, его надо слушаться и делать всё так, как делает он.
Комбайны рядом. Тимка хорошо различает руки-трубы. Оттого, что эти «руки» вскинуты вверх и угрожающе торчат в тёмном небе, мальчику становится не по себе.
Но что это? У комбайнов кто-то разговаривает! Страх плотно прижимает Тимку к земле. Павлик наваливается на Тимкины ноги и затаив дыхание лежит неподвижно.
— Да не ори ты! Там они лежали! На мостике… В деревянном ящике. Ищи, как хлеб ищут!
Тимка хорошо знает этот голос; так говорит только тракторист со шрамом на подбородке.
— Нет здесь подшипников… — отвечает незнакомый голос.
Тимка слышит, как у комбайнов звякнуло железо и мелькнула большая лохматая тень… Первым с земли вскочил Павлик. Полы его ватника зашуршали по траве…
Опомнился Тимка в вагончике. Не заперев дверь на крючок, он кинулся под одеяло и, поджав коленки к самому животу, часто-часто задышал.
Кряхтя, заворочалась бабушка, скрипнула раскладушка. Потом бабушка что-то невнятно проговорила. Тимка повернулся на правый бок и закрыл глаза…
Утром бабушка расспрашивала:
— Ты, Тимоша, ночью не выходил на улицу?
— Я спал, — зевая, ответил Тимка.
— А может, выходил? Кто же дверь то отпер?
Ну и бабушка! Всё-то она приметит. Тимка молчал.
— Никак сама забыла накинуть крючок! Вот грех-то какой! Совсем, видно, стара стала, — начала бранить себя бабушка и вышла из вагончика.
В дверь заглянул Павлик. Увидев Тимку, мальчишка, наморщив безбровый лоб, сказал, что фару он всё равно отвинтит и сделает классный самокат, а к комбайнам пойдёт один и никого не испугается.
В это утро Тимка впервые опоздал на физзарядку и получил замечание от Ирины Николаевны.
Нет, лучше бы не ввязываться в ночной набег на комбайны!
Едва ребята успели позавтракать, в лагере появились отец и тракторист, карауливший машины. У отца в руке был гаечный ключ и чёрная, с дырой на пятке тапочка.
Поздоровавшись с Ириной Николаевной, отец зашёл в палатку и принялся заглядывать под раскладушки. Тракторист рассматривал ребят, взгляд его задержался на Павлике. Павлик съёжился и спрятался за спину Юлии.
— Ребята! Ко мне! — позвала Ирина Николаевна.
— Вот что, молодёжь! Кого поймаю у комбайнов вот с этой штукой, — отец поднял руку с гаечным ключом, — с тем у меня будет особый разговор. Понятно?
Особый разговор! Тимка знает этот особый разговор.
Тракторист скривил рот в усмешке. Шрам на подбородке натянулся, и Тимке показалось, что на лице тракториста не одни, а два рта.
— Ночью кто-то из вас был у комбайнов. — продолжал отец. — Кто, я сейчас дознаваться не буду. Но предупреждаю: к машинам не подходить. Ясно?
Ключ отец положил в карман пиджака, а тапочку подал Павлику и спросил:
— Твоя?
— Она с дырой… — набычился Павлик.
— Не нужна? Ну, раз не нужна, туда ей и дорога!
Отец взмахнул рукой. Тапочка взвилась в воздух и, описав дугу, скрылась в траве.
Павлик, подскочив к Тимке, выкрикнул:
— Эх, ты! Наябедничал! Отцу рассказал…
— Я наябедничал?! Да, я? Вот как дам!
Сцепившихся ребят начала разнимать Юлия.
— Ты что это, брат, драться вздумал? — спросил у Тимки отец.
— Я не ябедничал! Я… Он сам струсил. Услыхал, как звякнуло железо, и струсил…
— Какое железо звякнуло? — удивился отец. — Выходит, и ты участвовал в набеге на комбайны?
— Мы фару хотели отвинтить… — признался Тимка.
— Вот паршивцы! — рассердился отец.
— Вы, Андрей Михайлович, о подшипниках их допросите, — подсказал Тимкиному отцу тракторист. — Сам видел, ящик с подшипниками на мостике стоял, и нету… Факт, ребята стащили!
— «Нету, нету»!.. Караульщики! — проворчал отец и, глянув на мальчишек, потребовал: — Ну, «пираты», если взяли подшипники, верните! Понятно?
— Я не брал… — буркнул Тимка.
Павлик, искоса взглянув на тракториста, промямлил:
— Мы их не брали… Даже не видели…
— Не видели… Накрылись подшипнички! — усмехнулся тракторист и вразвалку пошёл к комбайнам.
— Мы не брали… — повторил Тимка.
— Я же говорила! — воскликнула Юлия. — Мальчишки ужас какие озорные!
— Что верно, то верно! — согласился отец. — Пример налицо!
Глядя на удаляющуюся спину отца, Тимка думал, что если подшипники не найдутся, то ему не избежать особого разговора с отцом. Лучше бы они нашлись!
Глава двенадцатая. Первая настоящая тревога
Тимка окончательно убедился: бабушка была неправа, когда в городе говорила, что в степи мало людей. Разве это мало? Все вагончики заселены. Поставили ещё четыре палатки, в них тоже полно народу. Почему на полевом стане так много народу, Тимка узнал вчера: Ирина Николаевна сказала ребятам, что в бригаду приедет много студентов; они будут помогать новосёлам убирать урожай.
В полдень, подняв на дороге густое облако пыли, появилась колонна грузовиков. Все, кто был на полевом стане, сбежались к крайнему вагончику. Пришёл и отец. Он был в новом костюме и до блеска начищенных ботинках. Глядя на отца, Тимка решил, что предстоит какое-то очень важное дело. В этом он ещё больше убедился, увидев девочку в белой блузке с пионерским галстуком; девочка держала в руках огромный букет полевых цветов. Во всю стену вагончика протянулось красное полотнище с большими белыми буквами. Юлия шепнула Тимке:
— Это я помогала мамочке раскрашивать буквы!
На поляну одна за другой начали подходить машины. Развернувшись, они пристраивались в ряд.
