просила сказать отцу о письме от мамы, Тимка пристал:
— Папа, поедем домой! Там письмо от мамочки. Она скоро приедет…
— Сегодня, может быть, приеду, — пообещал отец. — Жди! А сейчас ступай к Ирине Николаевне. Мне зерно на элеватор отправлять нужно.
Тимка нашёл Ирину Николаевну. Она лопатой подгребала пшеницу. Рядом трудилась Юлия. Павлик железным совком насыпал зерно в ящик. Тимке тоже хотелось работать. Но свободного совка не было, а Павлик своего не давал. Оставалось стоять и смотреть. Но разве можно долго смотреть и ничего не делать? Выхватив у Юльки лопату, Тимка принялся перекидывать зерно, стараясь подбрасывать его так же высоко, как подбрасывал горбоносый, с цветастым платком на голове студент.
— Лопа?ть, лопа?ть его! — подбодрил Тимку студент. — Вкуснее пышки будут! Любишь пышки?
Вернувшись на полевой стан, Тимка рассказал бабушке обо всём, что он видел на току, и похвастался:
— Я зерно лопатил! Высоко-высоко кидал!
— Работничек ты мой! — удивилась бабушка. — Зерно лопатил! Показывай мозоли-то!
Тимка, взглянув на ладони и не увидев на них мозолей, спрятал руки за спину.
— Ну, показывай мозоли-то, — настаивала бабушка.
— Их у меня нет… Я мало работал… — смущённо проговорил Тимка и, вспомнив о разговоре с отцом, сказал: — Папа сегодня приедет. Я буду ждать его!
Глава четырнадцатая. Кому бы об этом рассказать?
В степи всё чаще и чаше стали перепадать дожди. Ребята и Ирина Николаевна уехали на центральную усадьбу. Лагерную палатку увезли. Тимка знал: бабушка тоже не прочь уехать на усадьбу, но отец говорит, что сейчас уезжать ещё нельзя, — зерно с тока не всё вывезено и дом, в котором дают квартиру, не готов. Бабушка вздыхала и жаловалась:
— В степи-то темно, жутко стало.
Тимка не разделял страха бабушки. Правда, когда ночью за стенками вагончика подвывал ветер, а в окно скоблился дождь, Тимке хотелось забраться к бабушке на раскладушку и остаться там до самого утра. Но бабушка сердилась и говорила, что вдвоём спать неудобно; приходилось перебираться на свою постель, а чтобы не слышать воя ветра и стука дождевых капель о стекло, с головой укрываться одеялом.
Отец теперь тоже часто спал в вагончике, но по-прежнему приезжал поздно. Тимка заметил, что отец за лето похудел, а полосы у него на голове хоть и отросли, но были уже не такими кудрявыми, как в городе. Да и сам Тимка тоже изменился. Бабушка говорит, что он вытянулся и стал чёрный, как чугунка. За лето Тимка узнал много интересного; но что толку, если некому обо всём этом рассказать?
Мальчику хотелось заняться чем-то серьёзным. Но чем? На улице слышна воркотня трактора. Может, удастся прокатиться? Хорошо, если на тракторе Данилыч; он-то уж позволит забраться в кабину! Тимка выскочил из вагончика.
Трактор двигался к полевому стану и тянул за собой комбайн. Нет, в кабине не Данилыч! За рычагами сидит тракторист со шрамом на подбородке. А у него сколько ни проси, не разрешит прокатиться. Тимка ждёт, когда тракторист отцепит комбайн и уедет в степь.
Трактор с неприветливым трактористом скрылся за курганом. Тимка забрался на мостик одиноко стоящего комбайна и вцепился в штурвал. Но штурвал почему-то не крутится, комбайн застыл на месте, его рука-труба не выбрасывает зерно. Всё как-то не по-настоящему, не так, как было летом, когда на мостике стоял Павкин отец, а с ним тётя Паша. А раз не по-настоящему, то уж не так-то интересно топтаться на мостике и зябнуть на холодном ветру…
Тимка сошёл с комбайна и, чтобы укрыться от ветра, забрался в соломокопнитель. В нём оказался целый ворох мелкой соломы. Мальчик вспомнил, как ещё в городе он принёс с улицы свою игрушку — грузовую машину, — не очистив её от травы и песка. Отец сделал тогда ему замечание за неаккуратность. Пришлось немало повозиться под краном, чтобы начисто отмыть игрушку. Но почему теперь отец разрешил оставить настоящий комбайн замусоренным соломой? Тимка принялся выгребать солому из копнителя, выбрасывая её на землю. Работы хватило ненадолго. Чем же заняться? Тимка озирался кругом. Увидев скирду соломы, побежал к ней.
Скирда высокая, но это Тимку не смутило; он ловко вскарабкался на неё, а забравшись на самый верх, кубарем скатился на землю. Можно было бы забраться ещё раз и снова скатиться, но за воротник куртки и рубашки набилась солома, она щекотала спину и живот. Тимка снял куртку, потом рубашку и, не обращая внимания на то, что спину холодит ветер, а руки покрылись мурашками, тщательно выбрал из одежды приставшие к ней соломины.
От скирды на полевой стан Тимка возвращался не напрямик, а сделал большой круг, чтобы осмотреть плуг, оставленный трактористами в борозде. Возможно, удастся покрутить колесо, которым управляла прицепщица Тоня, когда плуг тянулся за трактором Данилыча.
До плуга Тимка не дошёл. Увидев под перевёрнутым пластом земли конец тонкой дощечки, он присел на корточки и принялся тянуть дощечку. Но что это? Кажется, что-то блеснуло! Тимка запустил руку под дощечку и достал блестящее, со множеством шариков колесико. Подшипник? Ещё подшипник!
Положив находку в карман, Тимка сломя голову побежал к вагончику. Теперь-то он знает, чем ему заняться! Он сделает самый настоящий самокат. У него есть два самых подходящих колесика. Наконец-то можно заняться серьёзным делом!
Когда Тимка разделся и сел за стол, отец сказал:
— Пей, брат, молоко. С ружьём в Длинную балку пойдём. Говорят, дичь появилась.
— Я самокат буду делать…
— Самокат? Из чего же ты его сделаешь? Дерево нужно… Колёса…
— У меня есть колесики. — Тимка запустил руку в карман и достал подшипники. Не успел он как следует разжать ладонь, а отец уже схватил подшипники и спросил:
— Ты где их взял? Ну, говори, где взял подшипники?
— Я нашёл. Они…
Отец не дал досказать Тимке, где тот нашёл подшипники, а приказал одеваться и вести к месту находки.
— Топай, топай быстрее! — торопил Тимку отец. — Ты понимаешь, брат, какая тут штука? За эти подшипники с человека кожу снимали…
Тимка уставился на отца и спросил:
— С какого человека кожу снимали?
— Знаешь ты его. Тракторист… Со шрамом на подбородке…
— А как с него кожу снимали?
— Относительно кожи я, брат, преувеличил… В общем, за подшипники Кузьме крепко попало. Где ты их нашёл?
— Во-оо-он там… — Тимка махнул рукой в направлении скирды. — Они в земле зарыты. Их много- много…
— Много не много, а в ящике их полсотни было, — уточнил отец. — Хватились после вашего «набега» на комбайны, а их и след простыл. Ну, веди!
Шагая по степи, Тимка часто останавливался, подумав, принимался снова идти, но уже в другом направлении. Наконец подошли к скирде. Прячась от ветра, отец раскурил трубку и спросил:
— Ты что, брат, забыл, где лежат подшипники?
— Я к плугу шёл, — вспомнил Тимка. — Там дощечка…
— Встань лицом к плугу и покажи, где ты к нему шёл.
Тимка повернулся лицом к видневшемуся вдали плугу и, махнув рукой, показал направление, но,
