сниматься с полевых станов и переезжать на центральную усадьбу…
Вот это был переезд! Рано утром пришли тракторы. Один из них подцепил вагончик. Тимка стал просить маму разрешить сесть ему в кабину. Но разве мама разрешит! Пришлось остаться в вагончике и смотреть в окно, как тракторный поезд медленно ползёт по степи.
Тимке жалко было расставаться с полевым станом. Вон пригорок, с которого он впервые увидел степь и понял, какая она огромная. А вон сопки; в них чабан поймал беркутёнка. За сопкой балка, а за ней поляна. На поляне летом росла душистая сладкая клубника. Как-то теперь будет на центральной усадьбе? Бабушка рада. Мама помалкивает. А отец говорит, что с приездом на усадьбу надо немедленно приниматься за ремонт тракторов и очистку семян. Но как ни жалко покидать полевой стан, а ехать надо, да и на центральной усадьбе ребята. Там Павлик и Юлька, там те, с кем сдружило лето и лагерь в степи. А школа? Вчера отец сказал, что строительство школы закончено и совхозные ребята смогут начать учебу… Вагончик медленно тащился за трактором. Скрылся из виду пригорок. Не видно клубничной поляны. По сторонам дороги тянутся чёрные поля. На них возвышаются горы золотистой соломы. Это скирды. Тимка вспомнил, как он скатился со скирды. Обошлось благополучно, если не считать, что за воротник куртки и под рубашку набилась солома. Но это всё — мелочь! Если на центральной усадьбе будет скирда, можно ещё раз попробовать забраться на неё.
Тимка видит, что мама тоже смотрит на степь, но по её взгляду и выражению лица он не может определить, о чём она думает и нравится ли ей степь. Хорошо, если бы мама полюбила степь! Тогда можно будет навсегда остаться здесь. Научиться управлять трактором, ездить на плуге, стоять за штурвалом комбайна.
Трактор замедлил ход, а потом и совсем остановился. В вагончик вошёл Данилыч.
— А, дружок! — увидев Тимку, воскликнул тракторист. — На зимние квартиры двигаешь? Пора! Скоро степь залютует… — Данилыч поздоровался со взрослыми и предупредил: — Вброд будем ехать. Приберите на всякий случай вещички с пола, как бы вода в вагончик не зашла.
— Не зальётся! — авторитетно проговорил Тимка и посмотрел на маму.
— А ты почему знаешь, что не зальётся? — спросила мама.
— Мы с бабушкой переезжали реку вброд.
— Не забоялся? — улыбаясь, спросил тракторист.
— Нет! Я…
Тимка хотел сказать, что он мальчишка, а мальчишкам нельзя бояться, но Данилыч не дал договорить:
— Фамилию свою знаешь, герой? — спросил он.
— Тимофей Андреевич Колоколов! — назвался Тимка.
— Ну вот что, Тимофей Колоколов, вижу, из тебя получился неплохой новосёл. И всё-таки садись-ка на стол, — вдруг подмочишь лапы, а сегодня, говорят, ночью ударит первый заморозок! Поехали!
На центральную усадьбу трактор с вагончиком пришёл ночью. Тимка крепко спал и не слыхал, как утром ушли отец и мама. Проснувшись, он увидел бабушку; та укладывала свои вещи в корзину.
— Ты уезжать собираешься? Да? — спросил Тимка.
— В дом будем переселяться, Тимоша, — сказала бабушка. — Поднимайся, собирай-ка игрушки-то да клади их в корыто.
Тимка не успел сложить игрушек, как в вагончик вошли отец, Данилыч и шофер, который летом возил ребят на ток. Стол, стулья, раскладушки и чемоданы Данилыч перенёс в кузов грузовика. Бабушка окликнула внука и сказала, чтобы он выходил к машине, но Тимка продолжал стоять в опустевшем вагончике, — ему не хотелось покидать первое степное жильё.
— Тимка! — крикнул отец. — В кабину! Не задерживай!
Из кабины Тимка видел, как отец аккуратно прикрыл дверь вагончика, навесил на неё замок, а шофёр принялся заколачивать окна досками.
— Пустовать до весны вагончик-то будет, — вздохнула бабушка.
Грузовик остановился около дома с белыми стенами. Тимка, выбравшись из кабины, первым перешагнул порог комнаты и оторопело замер на месте: у стены стоял городской рабочий отцовский стол, а угол комнаты занял широкий диван.
— Идём, брат, — беря Тимку за руку, сказал отец. — Покажу, где будешь жить-поживать…
Тимкина комната в одно окно. Из него видны белые домики, вытянувшиеся в ряд на противоположной стороне широкой улицы. У окна стоит новенький стол с одним ящиком.
— Твой рабочий стол. Содержи в порядке, — предупредил Тимку отец.
— А где мама?
— Она, брат, в городе по делам. Завтра приедет, а может, и сегодня управится.
— А Павлик и Юлька тоже в нашем доме жить будут? — заинтересовался Тимка.
— Нет. Вон видишь на той стороне дом с палисадником? В нём твои приятели поселились. Будешь к ним бегать; осторожно, брат, через улицу переходи: машины…
Юлия не заставила себя ждать. Вбежав в комнату и еле переводя дыхание, она выпалила:
— Школа приехала! Школа приехала!
Тимка едва успевал за девочкой. У длинного дома с широкими окнами стояли грузовики. На них горой возвышались парты, стояли шкафы и столы. Мама, раскрасневшись, разговаривала с Ириной Николаевной. Увидев Тимку, Ирина Николаевна сказала ему:
— Тима! Застегни куртку! Надень как следует кепку и поздоровайся с учительницей!
Но где же учительница? Помогла Юлия. Подтолкнув Тимку к его матери, она тихо проговорила:
— Вот твоя учительница… Она тебе баловаться не даст.
— Она моя мама! — сказал Тимка и посмотрел на Ирину Николаевну.
— Мама и в то же время — учительница, — улыбнулась Ирина Николаевна. — Поздоровайся.
Юлия вскоре убежала домой, ушла мама. Рабочие внесли парты и расставили их по классам. Тимка принялся ровнять ряды парт. Потом пришли Юлина мать и прицепщица Тоня; в руках у них были вёдра и тряпки.
— Иди-ка домой, — Тимке Тоня. — Завтра к звонку являйся в школу. Учительница у тебя строгая…
Тимка медленно шёл по широкой улице посёлка. Вечернее солнце, вырвавшись из завесы облаков, залило посёлок красноватым светом. Вспыхнув, заблестели стёкла окон, а белые стены домов стали розовыми.
Дома Тимка застал маму спящей.
— Не шуми, брат, мама отдыхает, — предупредил отец.
— Она не мама, а моя учительница. Вот здорово! Мама — и учительница!
— Тише! — снова предупредил отец и спросил: — Ты всё приготовил к школе? Карандаш очинил?
— Ох! — спохватился Тимка и кинулся в свою комнату.
— Подожди… — Отец, вынув из ящика рабочего стола ножик с шестнадцатью лезвиями и зелёной перламутровой рукояткой, вложил его в Тимкину руку и сказал: — Дарю! Не теряй только… В школу идёшь, совсем большой стал… Понятно?..
Глава шестнадцатая. Тимка-младший
Тимка стоял на балконе и смотрел на дорогу. Ура-а-а! Наконец-то показался долгожданный «москвич».
— Мамочка, скорее! — ворвался в комнату Тимка. — Ну, скорее же! Папа ждёт!
