совсем рядом, но все равно что на другом конце света – голова болела так, что даже шевельнуться страшно.
– Как это, зачем? Положено же! – медведь так возмутился, что даже подвывать перестал. – За доброту твою отблагодарить, помочь…
– Знаешь, пока ты не появился – я и сама неплохо справлялась, безо всякой помощи! – в голосе Ирки было столько яду, что казалось, сейчас камни расплавятся. Ну что ты о нем скажешь, о помощнике! Еще бы пара секунд, и она добром или заговором подтащила бы Богдана к коню. А если на вороном Леонардо и впрямь лежит это самое заклятье «кфицас адерех» – только бы их и видели! Так нет, явился со своей медвежьей благодарностью! Ирку такое зло взяло, что даже головная боль отступила к задней стенке черепа и там затаилась. Ирка осторожно потянулась за курткой.
– Вот и плохо, что сама! – неожиданно ворчливо объявил медведь. – В следующий раз я лучше пропаду, а с детьми связываться не стану! То ли дело нормальный богатырь или Иван-царевич – сделал одно доброе дело, а дальше сидит себе, в ус не дует, ему уже все помогают. А эта! Загадки она сама, коня сама… Одно беспокойство от тебя честному медведю! – и маленькие медвежьи глазки с претензией уставились на Ирку.
Ведьмочка чуть куртку не выронила. Это ему… Это ему от нее беспокойство? Нет слов – одни выражения! Злобно сопя, Ирка натянула на себя куртку – подкладка плохо высохла и совсем не грела, стало еще холоднее.
– Очень хорошо! Вот я тоже сижу! – Ирка для убедительности поерзала на каменном полу. – Усов, правда, нет, дуть не во что… Давай, вытаскивай нас отсюда! – и она еще и руки на груди скрестила, показывая, что предоставляет медведю полную свободу действий.
Медведь смущенно заерзал, лязгая цепью о каменную стену.
– Так это ж… Цепь. Не пускает. И решетка… Я уже пробовал – не получается, – и он развел когтистыми лапами.
– Почему-то мне так и показалось, – с убийственной вежливостью сообщила ему Ирка. И как в сказках Иваны-царевичи с богатырями до счастливого конца умудрялись дожить? При таких-то помощниках? Хотя, может, тогда медведи были толковее. Или задачи попроще. Осторожно, чтоб не разбудить затихшую головную боль, Ирка поднялась и проковыляла к решетке. Прижалась лицом к толстым железным прутьям, оценивая обстановку.
Из полуразрушенного проема тянуло ночным холодом и слышались голоса. Ясно – далеко ее не утащили. Скорее всего она в той самой старой сторожевой башне, у которой расположился табор. И задерживаться здесь ей смысла нет. Ирка потрясла толстый железный прут – крепко сидит, хоть и ржавый, – подергала болтающийся на решетке новехонький, скользкий от смазки замок и полезла в карман куртки. Мимолетно удивилась – странно, все ее колдовские принадлежности, все баночки, пакетики и флакончики остались на месте, цыгане ничего не тронули. Но раздумывать было некогда, и ведьмочка отколола от подкладки куртки пришпиленную булавку. Привычно сморщившись, ткнула острием в вечно исколотые пальцы – сто раз давала себе слово поискать какой-нибудь другой, не такой болезненный заговор на замки…
Капля ведьминой крови скользнула в скважину. Ирка привычно дернула дужку, ожидая, что сейчас открытый замок, как всегда, свалится в ладонь…
Замок тихо лязгнул и остался висеть. Ирка недоуменно поглядела на него и дернула сильнее. Замок лязгнул снова – и даже не подумал открыться.
– Что, не получается? – снаружи спросил знакомый голос, и тетка Замбила выбралась из густой тени арочного проема темницы. Снисходительно поглядела на застывшую у решетки Ирку и усмехнулась. – Не все ты еще знаешь, гадалка, молодая еще! Ничего, научишься, – Замбила подхватила с земли светильник и сунула воняющую тряпкой и жиром плошку прямо Ирке под нос – девчонка невольно отшатнулась.
– Лучшую свою юбку-готью на фитили подрала, праздничную, – с явным сожалением и в то же время гордостью за свое самопожертвование объявила Замбила, тыча смуглым пальцем в тлеющую тряпку. Увидела недоумевающие Иркины глаза и передернула плечом: – Да ты и впрямь как чужая совсем, не знаешь ничего! Огонь с цыганской юбки любое колдовство ломает! Пока горит – ничего с твоей ворожбы не выйдет! – и Замбила поглядела на Ирку торжествующе.
Так вот почему все Иркины колдовские принадлежности остались при ней! Ведьмочка растерянно поглядела на чадящий допотопный светильник. Никогда она не слышала ни о каком огне с цыганской юбки – но ведь вскрыть замок и вправду не получилось, обычно безотказное заклятье не сработало! Права Танька – уткнулись в бабушкину тетрадку, а про другие виды колдовства и знать не знают! Была бы здесь подруга – без колдовства бы даже что-нибудь придумала. А сама Ирка… Она была одна, заговоры не работали, ее заперли за решеткой вместе с полоумным говорящим медведем, сорвавшим ей побег, а вокруг – цыгане, у которых она пыталась свести коня и которые, похоже, понятия не имели ни о каких договорах с организаторами игры. Да и о самой игре тоже.
– Что вам от меня надо? – уже сдаваясь, пробормотала Ирка.
– Она еще спрашивает, что ромам надо! – качая головой, зачастила в ответ Замбила. – Ромам от тебя ничего не надо было, ты сама в табор пришла, мокрая пришла, холодная! Пришла – коня увела, Гранчо, бедного Гранчо, усыпила…
Ирка неловко затеребила край юбки. Коня она, допустим, так и не увела, а Гранчо их, малька малахольного, маньяка-душителя, не то что усыпить – прибить мало. Но выглядело все это и впрямь как- то… паршиво… Цыгане ведь ей и правда помогли.
– Богданке зачем глупостей наговорила, смутила мальчишке душу? Пусть никчемный он, не справжний ром – ни коня свести, ни хлыстом поучить…
Ирке показалось или в глубоких тенях у входа в башню, там, где недавно скрывалась сама Замбила, что-то шевельнулось? Чуть дрогнул воздух, будто кто-то страшным усилием воли сдержал негодующий возглас?
– …а все равно насмехаться нехорошо, – стоящая спиной ко входу Замбила ничего не заметила. – Зачем обманула, зачем сказала, что его отец богатый ждет?
– Я не говорила, что богатый, – не совсем по существу возразила Ирка.
– Сказала, что инженер, – немедленно уличила ее Замбила. – Инженеры на панских заводах большие начальники, панское жалованье получают, сами все как есть паны: дома у них панские, кони, коляски, в столицы ездят, пани их в шелках да бархатах ходят, на пальцах каменья драгоценные носят – или Замбила никогда панов инженеров не видела? А дети инженерские справжними панычами растут, учителей заграничных им нанимают. Какой из Богданки инженерский сынок? Его отец цыган был, плохой цыган, завалящий цыган, под забором сдох, пропойца, тьфу! – Замбила сплюнула.
В тенях ничего больше не шевелилось и никаких негодующих возгласов слышно не было. Ирка поняла, что ошиблась – прячься там и вправду Богдан, он бы о своем отце таких гадостей молча слушать не стал.
– Неправда, – устало возразила Ирка, сама не зная, зачем возражает – все равно здесь и сейчас ей никто не поверит. – Неправда, – уже от чистого упрямства повторила она. Просто ей не нравилось, когда пусть даже в ненастоящем мире игры о хорошем человеке говорят такое. – Ничего я не насмехалась! Отец у Богдана классный, хоть и не такой богатый, как вы думаете! Он своего сына любит! Он с ума сойдет, если Богдан не вернется! И мама тоже! Кстати, они бы своего сына не разрешили никчемным называть! Богдан знаете сколько всего умеет: на мечах дерется, из лука стреляет…
– Ты еще скажи – читать-писать умеет. Инженерский сынок, – тоном глубокой насмешки перебила Замбила. – Хватит про Богданку врать-то! Лучше ответь, с парнями что сделала? – продолжала укорять она. – Какие парни, все трое, красавцы, силачи, справжние ромы! Лежат в урдоне, слабые, как дети малые, будто всю силу из них высосали, ай, зачем ты их силы лишила, зачем обидела, разве ж цыгане тебя обижали?
– Подожди, какие еще трое? – опешила Ирка, сообразив, что вот теперь ее обвиняют в чем-то непонятном. Об инклюзниках, что ли, речь? – Те, которые к Наде-Ане-Вере на повозку залезли?
– Какие еще Надя-Аня-Вера? – Замбила поглядела на Ирку столь же недоуменно. – Зачем так глупо обманываешь, гадалка, совсем дурой старую Замбилу считаешь? Сроду у нас в таборе никаких Нади-Ани- Веры не было!
