Еще больше ее подтолкнуло то, что Британские острова долгое время бывшие на краю света, у оконечности Европы сделались после Великих отрытий отправной точкой плаваний к новым мирам. Разумеется, Англия не преднамеренно отделилась от старой Европы.
Англия, если и не ощущала себя осажденной, то, по меньшей мере, ощущала себя подвергающейся угрозе со стороны недружественной Европы: политически опасной Франции, вскоре обретшей чрезмерное пространство Испании, Антверпена с его господствующими купцами, а позднее — со стороны торжествующего Амстердама, именно поэтому вызывавшего зависть и ненависть.
Английский торговый ареал расширился, английское мореплавание открыло для себя мир, и этот мир отразился в Англии, мир, в котором она усматривала опасности, угрозы и даже заговоры.
Англичане полагали, что итальянские и антверпенские купцы сговаривались между собой, дабы по своему усмотрению понижать курс фунта стерлингов и за более низкую цену получать плоды труда английских ткачей. Такие угрозы не всегда были воображаемыми, но зачастую преувеличенными, и Англия реагировала энергично.
Итальянские купцы-банкиры были устранены в XVI веке, ганзейцы утратили свои привилегии в 1556 году. Именно против Антверпена в 1556—1568 гг. была направлена лондонская биржа. Именно против испанцев и португальцев на самом деле создавались акционерные компании. Именно против Голландии был издан 1651 году Навигационный акт, а против Франции будет проводиться в XVII веке колониальная политика.
Тот же Аббе ле Бланк в 1749 году иронизировал: «Англичане рассматривают свои притязания как право, права же своих соседей — как узурпацию». Оказывается, что все
великие технические новации XVI —XVII веков Англия всего лишь заимствовала.
Это касается доменных печей и различного оборудования для подземных горных работ: создания штолен, вентиляционных систем, насосов для водоотлива, подъемных машин. Всей перечисленной технике Англию обучили нанятые для этой цели горняки, ремесленники и рабочие из самых передовых стран: Германии, Нидерландов, а также из Италии (стекольная промышленность) и Франции (тканье шерсти и шелка), они принесли в нее технологии и навыки, необходимые для устройства ряда отраслей промышленности, новых для Англии: бумажных и пороховых мельниц, зеркальных фабрик, стекольных заводов, литейных заводов для отливки пушек, фабрик квасцов и купороса, рафинадно-сахарных заводов, производства селитры и так далее.
Однако, внедрив эти новшества у себя, Англия придала им неведомый до того размах.
Капиталовложения исчислялись многими тысячами фунтов, в то время, как годовая заработная плата рабочего была порядка пяти фунтов. Все это было действительно новым и говорило о масштабах подъема, который будоражил английскую промышленность. Бродель отмечает, что наиболее характерной самобытной чертой английской промышленности того времени было использование каменного угля. Это не было сознательным выбором.
К середине XVI века лес стоил очень дорого, потому что сделался редок в Великобритании, нехватка и дороги-визна древесины диктовали обращение к каменному углю.
Гечение рек в Англии было слишком медленным, воду приходилось отводить по длинным каналам, чтобы заставить ее изливаться на водяные колеса. Это также было слишком дорого.
Историк Джон Ю.Неф считает эту дороговизну главным побудительным фактором для исследований, связанных с паром. Опираясь на ньюкаслский бассейн и на многочисленные местные залежи, Англия вступила на путь очень широкого потребления каменного угля. Шахты теперь углублялись в землю до сорока-ста метров.
Произодство с 35 тыс. тонн в 1560 году было доведено до 200 тыс. тонн к началу XVII века. Рельсовые вагоны доставляли уголь от копей до пунктов погрузки. Все более и более многочисленные специализированные корабли развозили его по всей Англии и даже в конце XVII столетия вывозили в Европу.
Уголь постепенно становился национальным богатством.
Каменный уголь внедрился в производство стекла, в пивоварение, в кирпичное производство, в производство квасцов, на рафинадные сахарные заводы и в соляную промышленность, основанную на выпаривании морской воды.
Рождалась мануфактура с ее просторными мастерскими и одуряющим шумом, который иной раз не прерывался ни днем, ни ночью, с ее массами работников, которые в мире, привыкшем к ремеслу, поражали своим числом и своим нередким отсутствием квалификации.
Один из управляющих «квасцовых домов», учрежденных Яковом I на побережье Йоркшира (каждый из них постоянно использовал шесть десятков рабочих), объяснил в 1619 году, что изготовление квасцов — задача для безумца, которая «не может быть выполнена ни одним человеком, ни несколькими, но множеством людей самой низкой категории, которые в свой труд не вкладывают ни усердия, ни честности».
Промышленную революцию предопределил также интенсивный рост внутреннего рынка в силу двух дополнявших друг друга причин. Во-первых, это был очень сильный демографический подъем, который оценивался в 60% на протяжении XVI века; во-вторых, это было значительное увеличение доходов от сельского хозяйства, которое многих крестьян превратило в потребителей промышленных изделий.
Встретившись лицом к лицу со спросом растущего населения и вдобавок с ростом городов, которые увеличивались на глазах, сельское хозяйство наращивало свою продукцию разными путями: распашкой целины, огораживанием за счет общинных земель или лугов, специализацией земледелия, однако, без вмешательства революционных приемов, предназначенных для увеличения плодородия почвы и ее производительности .
Они начнутся практически только после 1640 года и вплоть до 1690 года будут идти крохотными шажками. В силу этого сельскохозяйственное производство испытывало определенное отставание от демографического броска, как то доказывает подъем сельскохозяйственных цен, в целом более сильный, нежели подъем цен на промышленные изделия.'
Это было время, наиболее благоприятное для английской деревни. Бродель не без иронии называет его Великой перестройкой: дома крестьян перестраивались, расширялись, улучшались, окна стали стеклить, очаги приспосабливались для использования каменного угля.
Посмертные описи имущества отмечают новое обилие мебели, белья, драпировок, оловянной посуды. Такой внутренний спрос определенно стимулировал промышленность, торговлю и импорт.
В то же время оставалось несколько секторов экономики, которые откровенно тащились в хвосте. Первой в этом списке следует назвать металлургию. Новая доменная печь немецкого образца, крупный потребитель топлива, не только не упразднила все печи старого образца, иные из которых действовали еще около 1650 года, но и продолжала использовать древесный уголь.
Только в 1709 году появится первая домна, работающая на коксе, и она останется единственной в течение четырех десятков лет. То была аномалия, объяснить которую можно только тем, что различные издержки производства отдавали преимущество древесному углю. Долгое время английская металлургическая продукция оставалась средней как количественно, так и качественно, уступая после принятия кокса металлургической продукции России, Швеции, Франции.
Также отставала и суконная промышленность. Производство сукна было почти неизменным с 1560 года вплоть до конца XVII века. Будучи в значительной мере деревенской мануфактурой, суконная промышленность все более и,более широко охватывалась системой надомничества. В то же время именно эта промышленность давала 90% английского экспорта в XVI веке, 75% к 1660 году и к концу века около половины экспорта.
После сороковых годов XVII века в Англии наступил некоторый экономический застой. Англия не отступала, но п не прогрессировала более.
Население перестало расти, сельское хозяйство производило больше и лучше, оно вкладывало средства ради будущего, но доходы его снизились одновременно с ценами. Промышленность работала, но больше не вводила новшеств, но меньшей мере до 80-х годов.
Здесь можно было бы подчеркнуть недостаточные еще масштабы национального рынка Англии, ее плохое или сравнительно плохое положение в европейской экономике, где преобладание соседней Голландии было безраздельным. Однако, по утверждению Джона Ю.Нефа, промышленный подъем там все
