Наступил довольно резкий спад цен на сельскохозяйственные продукты, который явился следствием утечки капиталов, принадлежавших гугенотам, изгнанным из Франции в конце XVII — первой трети XVIII вв.
Снижение доходов ощутили на себе также и сеньоры. Они не знали другого способа возмещения издержек, кроме усиления нажима на крестьян. Восстанавливались давным давно забытые повинности. Нередко земли сдавались на откуп городским буржуа или местным зажиточным крестьянам.
Сеньоры также обладали привилегией охоты, согласно которой куропатки, кролики, пожиравшие крестьянские посевы, не могли быть убиты крестьянином. В свою очередь, дворянин, преследуя дичь, имел право топтать поля и посевы.
В некоторых местах крестьянам запрещалось возводить изгороди, которые могли помешать охотникам, или даже
убирать урожай, пока птенцы куропаток не окрепнут и не станут на крыло.
После 1730 года цены постепенно перестали падать, однако положение крестьян не улучшилось. Сеньоры продавали земли и свои сеньориальные права городским буржуа, а те, дабы возместить затраты на покупку, усиливали давление на крестьян.
В 1737 году, согласно распоряжению генерального контролера Орри, была введена дорожная повинность. Ей подлежало поголовно все крестьянское население. Мужчины в возрасте от 12 до 70 лет и женщины до 60 лет.
Введение дорожной повинности было связано с ростом внутренних рынков Франции и потребности в улучшенных дорогах.
Сначала дорожные работы для каждого крестьянина составляли примерно 30 дней в году и лишь позже норма постепенно снизилась до 12 рабочих дней в год для работника и рабочего скота.
Отказ участвовать в выполнении работ влек за собой штрафы и постои отрядов конной стражи. Однако, даже несмотря на это, находились ослушники. Так, например, в одной из провинций Бургундии в 1771 году таковых имелось 408 человек.
Министр Тюрго на время отменил дорожную повинность, однако, затем она была восстановлена. К 1787 году натуральная дорожная повинность заменилась новым налогом, но вряд ли кто был рад этой замене.
Характерной особенностью французского налогового обложения в сельском хозяйстве была его неравномерность. Сбором налогов заведовала местная администрация, которая налагала денежную повинность на общины по своему усмотрению. Если интендант считал, что община богата, то она должна была платить больше. Если интенданту казалось, что община не столь зажиточна, то она платила меньше.
Все это усугублялось тем, что распределение налогов внутри общины производилось столь же произвольно. Это влекло за собой повальное укрывательство доходов, ибо, прослыв зажиточным, можно было в одночасье разориться.
Во Франции того времени существовали так называемые «габелеры», соляные надсмотрщики. Их основной работой являлся поиск контрабандной соли. Соль, предназначенная для технических целей, таких, например, как засолка кожи, нередко преднамеренно отравлялась, чтобы потребители не воспользовались дешевым продуктом.
Также откупщики зачастую засоряли соль примесями, чтобы повысить доход. Потому контрабандной могла считаться даже просто соль хорошего качества. Таким образом, соляная монополия государства, что называется, вылезала боком для крестьян.
Отряды габелеров были поистине огромны и вездесущи. Ежегодно во французских тюрьмах содержалось не менее двух-трех тысяч нарушителей соляной монополии.
Весьма красноречиво письмо епископа Масильона, отправленное им в 1740 году из Клермона королевскому министру Флери. Вот что говорит епископ: «Народ в наших деревнях живет в чудовищной нищете, не имея ни постели, ни утвари. Большинству около полу года не хватает их единственной пищи — ячменного или овсяного хлеба, в котором они вынуждены отказывать себе и своим детям, чтобы иметь чем оплачивать налоги. Негры наших островов бесконечно более счастливы, так как за работу их кормят и одевают с женами и детьми, тогда как наши крестьяне, самые трудолюбивые во всем королевстве, при самом упорном труде не могут обеспечить хлебом себя и свои семьи и уплатить причитающиеся с них взносы. Если в этой провинции находятся интенданты, говорящие иным языком, это значит, что они пожертвовали истиной и своей совестью для презренной карьеры».
Тем не менее авторы «Истории Франции» утверждают, что дифференциация среди французских провинций была довольно значительной. Так, например, в Пикардии 4/5 крестьян не имели лошадей (но все же владели третью земли), а Фландрия или Лангедок считались куда более зажиточными.
Расслоение шло также и внутри деревни. Постепенно выделялась прослойка крепких, зажиточных фермеров, которые могли не только арендовать земли сеньоров или же покупать их, по иногда даже могли позволить себе осуществить перекупку земельного надела у временного владельца, как правило, буржуа.
И в то же время во французской деревне сущестовали безземельные батраки и огромная масса парцеллярных крестьян. Многим из них казалось, что существует немало способов укрепить свой бюджет.
Можно было заняться работой на так называемой «рассеянной мануфактуре», можно было стать рабочим-сезон-ииком в городе, можно было осесть на какой-нибудь местной бумажной мельнице, которые плодились по стране в связи с развитием книгопечатания.
Многие французские землевладельцы мечтали о перенесении во Францию английских аграрных порядков, однако, в условиях феодально-абсолютистского государства это было невозможно.
В то время как развитие капитализма в Англии сопровождалось отделением трудящихся масс от земли и созданием широкого рынка свободной рабочей силы, во Франции большинство крестьян являлось цензитариями, юридически свободными, но зависимыми от сеньоров по земельным и судебным отношениям, людьми.
Зависимость цензитария от сеньора-землевладельца была закреплена особым актом и, так как все документы о ку-иле-продаже земли хранились у сеньора, то при переходе цензивы из одних рук в другие, с крестьянина взималась пошлина, доходившая до двенадцатой и даже до шестой части стоимости участка.
Земельный ценз, выплачиваемый крестьянином, в течение всего срока пользования землей, был сравнительно легкой повинностью, но, тем не менее, существовали еще различные натуральные поборы. Наиболее тяжелым из них был шампар, хлебный оброк, размеры которого приближались иногда к четвертой или пятой части снятого урожая.
Крестьянина обременяли, как уже говорилось, дорожные, мостовые и прочие пошлины в пользу сеньора. Вдобавок ко всему, сеньор обладал монопольным правом помола зерна, хлебопечения, пользования виноградным прессом, погребами и кузницей. За все это приходилось платить.
Монопольное право дворян-виноделов распространялось также на продажу винограда в течение полутора месяцев в году, именно в то время, когда складывались наиболее выгодные условия для сбыта.
После краха банка Джона Лоу сроки аренды земель во Франции все более и более сокращались. Это подрывало положение крупных фермеров, которые нередко становились арендаторами, так как сеньор даже в то время, когда сроки аренды доходили всего до 4 лет, отнимал землю у арендатора, несмотря на то, что выплаты за землю были произведены заранее. Земля передавалась в другие руки, тому, кто посулил большую цену.
До 1789 года в любых формах аренды, даже смешанной, включающей элементы фермерской аренды и так на-зывыаемого половничества, преобладала натуральная плата. Так, например, крестьяне-издольщики, обрабатывающие сеньориальную землю на условиях половничества, отдавали землевладельцу около половины снятого урожая.
Подавляющая часть крестьян не была заинтересована в улучшении методов земледелия, которое, естественно, в таких условиях развивалось экстенсивным путем. Дело также было pi в материальной базе, которая не могла обеспечить переход к более совершенной технике сельского хозяйства.
