проблема. Ты хочешь — и одновременно нет. Ты очень жизнерадостная девушка. Роуз, но иногда бываешь мрачнее тучи, и я уверен, причина именно в этом.
— Ничего подобного, — тихо ответила я. — Ты не прав, Тео, потому что я никогда никому не рассказывала правду.
— Но мне кажется, правда в том, что ты так и не простила ее за то, что она тебя бросила.
— Если бы все было так просто.
— Что ты имеешь в виду?
— Я… — Я прикусила губу.
— Подумай, Роуз, говорят, что в сорок жизнь только начинается, так почему бы не сделать свой день рождения отправной точкой, началом новой жизни? — Я посмотрела на него и почувствовала, как набухает в горле. — Неужели тебе не хочется увидеть ее лицо?
— Я… — Уголки глаз защипало от слез.
— Неужели тебе не хочется поговорить с ней, спросить ее о том, кто ты такая?
— Я… — Щеки у меня горели, очертания лица Тео стали расплываться.
— Тебе хочется, Роуз, — настойчиво проговорил он. — Я уверен. — Я разглядывала свои колени. — Я прав?
— Да, — всхлипнула я. — Я хочу ее найти. Хочу познакомиться с ней. Конечно, хочу. Но не могу.
— Нет, можешь!
— Нет. Не могу. Все намного сложнее, чем ты думаешь.
— Неправда.
— Правда!
— Почему?
— Не могу объяснить.
Тео протянул мне свой носовой платок, и я промокнула слезы.
— Роуз, — произнес он. — Я не хочу причинить тебе боль, но, по-моему, мне известна причина.
Я подняла голову и широко раскрыла глаза.
— Это невозможно, — хрипло прошептала я.
— Возможно. Я догадался.
— О чем?
— Ты боишься. Боишься, что твоя мать не захочет тебя знать и ты не сможешь этого вынести, потому что тогда получится, что она отвергла тебя дважды.
— Извините, доктор Фрейд, ваш диагноз неверен.
— А по-моему верен. И я прекрасно тебя понимаю: тебе казалось, что твоя мать тебя отвергла.
— Мне это не казалось. Она на самом деле меня бросила, — горячо возразила я. — Но какая теперь разница, — добавила я. По щеке скатилась обжигающая слеза.
— Тогда почему ты не можешь отыскать ее, Роуз? Существуют специальные агентства, частные детективы и розыск по интернету. Будет не так уж сложно все распутать.
— Нет!
— Почему нет?
— Потому что…
— Почему?
— Потому что нет, вот почему.
Лицо Тео выражало смесь сострадания и полного непонимания.
— Роуз, — нежно проговорил он. — Объясни мне толком, чтобы я понял. Почему ты не можешь разыскать мать? Она отдала тебя в приют, поэтому наверняка есть документы, которые помогут установить ее личность.
— Нет никаких документов, — сказала я. — В том-то и дело. Нет никаких бумаг. Ничего нет.
— Как это нет? Они утеряны? Или был пожар, и они сгорели? — предположил он. Я отрицательно покачала головой. — Тогда в чем же причина? — не отступал он. — Почему ты не можешь попытаться разыскать ее?
— Потому, — произнесла я, чувствуя, как в груди расползается чернота, — потому, что меня не отдали в приют, как ты говоришь. — Я смотрела на него, кровь пульсировала в висках. Я слышала тяжелые удары своего сердца.
— Как это? — сказал он. — Не понимаю.
Ну вот, подумала я. Сейчас или никогда. Настало время.
— Меня нашли, — сказала я. — Нашли на улице. Меня выбросили. — Я закрыла лицо руками.
— О Роуз. — Повисла минутная тишина, затем Тео взял меня за руку.
— Меня выбросили. Как мусор. Выкинули. Как отходы, как отбросы. Как ненужную вещь. Оставили на улице, словно лишний багаж. Ну вот, — простонала я. — Теперь ты знаешь. Вот что со мной случилось, Тео. — Горло саднило от сдавленных рыданий, дыхание стало прерывистым.
— О Роуз, — повторил он. Я заплакала, как ребенок, — безутешно, вздрагивая от горя. — Мне так жаль… но где? Где тебя нашли?
— В тележке из супермаркета на парковке! — прокричала я.
— О боже. — Он потерял дар речи. — И… когда ты это выяснила?
— Когда мне было восемнадцать, — сказала я, потянувшись за бумажной салфеткой. — Увидела запись об этом в свой восемнадцатый день рождения! В графе «имя матери» значилось «неизвестно», в графе «имя отца» — тоже «неизвестно», «место рождения» — «неизвестно», правда, там была приписка: «Ребенок найден на кооперативной парковке для автомобилей в Чэтхеме, графство Кент, 01.08.62». В графе «дата рождения» говорилось «неизвестно, возможно 01.06.62», потому что, когда меня нашли, мне было примерно восемь недель.
— Восемь недель?
— Да, она держала меня восемь недель, — всхлипнула я. — Целых восемь недель, два месяца, и только потом решилась. Это было самое обидное. Знать, что она была со мной так долго. Знать, что она кормила меня, брала на руки, убаюкивала… — Я замолчала.
Он подошел, сел рядом со мной на диван и обнял.
— Бедняжка Роуз, — прошептал он. — Бедняжка Роуз.
— И когда я вернулась домой и рассказала матери, что видела, она обронила: «О да, я смутно припоминаю, что в газетах что-то писали о брошенном младенце». Но больше она никогда об этом не упоминала, и папа тоже. И я никогда об этом не заговаривала, потому что с того момента меня переполняла ненависть. Я уже не мечтала найти свою настоящую мать, как раньше. Было трудно поверить, что она так со мной обошлась, поэтому я вырезала ее из сердца. Вырезала, как опухоль, Тео, вырвала с корнем, потому что лишь так смогла бы выжить. Я отправила ее в чулан памяти, заперла дверь, и с тех пор эта дверь намертво закрыта.
— Ты жила с этим двадцать лет, — тихо проговорил он, — и ни разу ни с кем не поделилась? — Я кивнула. — О Роуз. Это же невыносимо, — сказал он.
— Для меня да.
— Но и для нее тоже. Бедная женщина, — пробормотал он. — Она была в отчаянии. Наверное, она вспоминает о тебе каждый день. Значит, твои приемные родители узнали о тебе из газет?
— Да, — прошептала я. — Они жили в Эшфорде, в тридцати милях от того места, но кто-то оставил в магазине моего отца экземпляр «Чэтхем ньюс», где и напечатали мою историю. Мать работала в городском совете и знала одну женщину из социальной службы в Кенте, так что они подали заявление на усыновление. И взяли меня к себе. По одной простой причине — им казалось, что они выполняют свой «христианский долг», как они выразились. Когда я прочла эту фразу в письме отца, в моем сердце будто что-то оборвалось.
— И твоя биологическая мать так и не вернулась за тобой?
— Нет. В приюте ждали четыре месяца, но она так и не появилась.
— Должно быть, ей было стыдно или она была сбита с толку.
— Понятия не имею, что она чувствовала.
— Ну надо же, Роуз, ты — найденыш, — пораженно проговорил он. — Найденыш. Мне почему-то это
