трое поднимались по крутой винтовой лестнице. Пониженная гравитация Оберона, неполноценно компенсированная генераторами искусственного тяготения, помогала подъему.
И вскоре им открылся удивительный вид.
– Какая красота… – прошептала Джи.
С ней было трудно не согласиться.
Они стояли на вершине одной из четырех башен центрального бастиона Обители. Над головой – прозрачный купол. Такие же накрывали и прочие башни, а так же обширный внутренний двор, и с равнины не были заметны. Подернутая льдом поверхность была видна на многие километры – до близкого, заметно изогнутого горизонта, до горной гряды на фоне бледно-голубого диска Урана. При желании можно было ощутить себя защитниками космической крепости. Только от кого здесь защищаться? Разве что, от медленно ползущих теней, пустоты и собственных страхов.
Конрад молчал, размышляя о своем, нечего было сказать и Лексу. И тогда заговорила Джи:
– Вот я думаю: вы такие же люди, Конрад. Среди вас есть честные, смелые, есть не слишком хорошие… Вы знаете толк в красоте – и в этом мало отличаетесь от Мастеров. Зачем же мы воюем?
Конрад тихо усмехнулся. Джи продолжала, и в голосе ее начали пробиваться нотки наивной, но искренней запальчивости:
– Если бы люди обеих сторон могли общаться, если бы старая вражда не мешала контактам, если бы не было всех этих сложных барьеров – мы наверняка смогли бы найти общий язык. Вот вы – вы бы попытались не силой, а разумом убедить наших лидеров в собственной правоте. И я уверена – мудрость лучших из Мастеров позволила бы понять суть ваших убеждений…
– Может, в чем-то ты и права, девочка, – небрежно сказал Конрад. – Может, ваша мудрость и стоит того, чтобы считать ее совершенной. Только ты забыла про такую штуку, как вера.
– При чем здесь… Я не очень понимаю…
– Более того: ты вообще ничего не понимаешь, – усмехнулся Конрад. – Дело даже не в том, что у нас с вами разные убеждения. Это было бы полбеды. Проблема в том, что основа существования наших миров совершенно различна. Вы полагаетесь целиком на разум, считаете прогресс чем-то исключительно важным. Мы же полагаем его важность равной нулю. Более того – мы знаем, что он ведет к гибели. Прежде всего – вас самих. Ну, а следом – и нас тоже.
– Это известно, – сказала Джи. – Но на чем строится это убеждение? Вдруг оно неверно? Пытались ли вы критически подойти к тому, в чем вас убедили однажды?
– Этого не требуется, – сказал Конрад спокойно. – Достаточно самой веры.
– И вас никогда не посещали сомнения? – Джи растерянно хлопнула ресницами.
– А как же без сомнений? Сомнения, искушения слабостью, болью, неверием то и дело норовят проникнуть в душу. Их преодоление лишь укрепляет веру…
Джи подавленно замолчала. Дискуссии не получалось: обе стороны оставались на своих позициях. Если диалог и возможен в принципе, на него все равно уже не осталось времени.
Лекс мельком подумал о том, что война пустила прочные корни в души. Все меньше сомнений – именно этот конфликт скоро поставит точку в давнем споре.
Огромную черную точку…
Для заседания экстренного трибунала отвели расположенный в глубине скальной породы Малый зал. Несмотря на название, он был, пожалуй, слишком велик для столь небольшого числа участников. Каменные стены украшали массивные колонны и ниши с плохо различимыми статуями. Потолок терялся в темноте, несколько слабых светильников явно не справлялись с освещением всего помещения.
Члены трибунала во главе с прибывшим с Бета-Земли арбитром занимали ряд деревянных кресел с высокими спинками, от которых вниз, к подернутому инеем полу, спускались широкие ступени. С нижнего уровня смотреть на судей приходилось, задрав голову – на что, наверное, и был сделан расчет.
– Смотрите, мессия, – тихо сказал Конрад, едва они вошли в зал, – эскорт – три воина Судного Дня. Если дойдет до драки – с тремя мне никак не справиться…
– Видимо, на этот случай, есть я… – проговорил Лекс, разглядывая подтянутых молодых людей, облаченных в черное, точь-в-точь, как Конрад. С постными лицами, в расслабленных позах они замерли у противоположной стены.
– Оставим пока этот козырь при себе, – прошептал Конрад.
– Брат Конрад, покажитесь трибуналу, – раздался голос арбитра. – Свидетели могут подождать в стороне.
Эхо беспокойно откликалось на каждое слово и рождало в сердце трудно преодолимую тревогу.
Арбитр – белоснежно седой человек неопределенного возраста – занимал центральное кресло между уже знакомым пожилым настоятелем Обители и незнакомым тучным послушником. В отличие от прочих, арбитр имел на груди два медальона – на тусклых цепочках, один над другим.
Конрад сделал несколько шагов вперед и оказался у подножия величественной лестницы. Лекс вдруг с удивлением понял, что арбитр, как две капли воды, похож на мастера Сингха, его тренера по аутотренингу.
– Слушание по делу брата Конрада Максвелла объявляю открытым, – произнес арбитр, не повышая голоса.
Пришлось удивляться снова: оказывается, у морока есть фамилия. Факт, не требующий особого внимания, однако напоминающий о том, что в сознании успели нагромоздиться стереотипы, которые ломать – не переломать. А ведь впереди еще совершенно незнакомая Бета-Земля со своими странными законами, населенная людьми, фанатично преданными своим убеждениям.
Только бы добраться до этой планеты – до наступления столь почитаемого ею Судного Дня…
– Итак, начнем. Как вы понимаете, обстоятельства вынуждают нас к чрезвычайным мерам – нечасто трибуналы проводят здесь, на пороге нашего дома. Видимо, вы понимаете, в чем причина: в обстановке обострения внешних и внутренних конфликтов Земля не может принять столь непредсказуемую и опасную личность, как вы, Конрад. Но Земля также справедлива и ласкова, а потому готова выслушать ваши объяснения. Скажите, брат мой, что послужило причиной… вашего срыва? – арбитр говорил неторопливо, спокойно, но от этого спокойствия веяло неприятным инквизиторским холодком. – У вас отличный послужной список, ни одного серьезного взыскания за все время службы. И всего за несколько суток вы натворили бед на полновесный смертный приговор. Я уверен – этому есть объяснение. Что скажете?
Конрад чуть улыбнулся: его не страшила угроза смерти. Смерть была частью его натуры.
– С момента так называемого «срыва» и по настоящее время я нахожусь при исполнении особой миссии, порученной мне лично Верховным Магистром, – уважительно, но с достоинством сказал Конрад. – В связи с этим я требую ускоренной процедуры покаяния и отправки меня на Землю в сопровождении двух моих спутников…
В глазах мороков эскорта появился интерес. Их внимание теперь сконцентрировалось на Конраде.
– Вы несколько забываетесь, брат мой, – невозмутимо сказал арбитр. – У вас нет права что-либо требовать. Зато есть обязанность отвечать на вопросы. Будем считать, что я не слышал этого выпада. Итак, какова цель вашей миссии?
– Сожалею, ваша честь, присяга запрещает мне отвечать на этот вопрос, – сказал Конрад. – Но вы можете задать его мэтру Ашоку – я выполняю его приказ.
– Мэтр Ашоку задержан и находится под стражей, – в голосе арбитра появились металлические нотки. – Я должен принять решение: допустить вас на Землю, арестовать, или уничтожить на месте, как изменника. И мое решение зависит исключительно от ваших показаний…
Лекс кожей чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Он и глазом не успел моргнуть, как вокруг Конрада уже стояла зловещая троица мороков – расслабленно, с напускным равнодушием, однако готовых в любой миг броситься на проштрафившегося собрата по оружию.
– Ладно… – неожиданно мягко сказал арбитр. – Буду откровенен: я понимаю ваши мотивы, Конрад. Право же, они довольно убедительны. Давайте я сам скажу то, что хотел бы услышать от вас. Вы не возражаете? Да: участники процесса предупреждаются об ответственности за разглашение услышанного здесь…
Конрад был бледен. Без всякого сомнения – он бросился бы на втрое превосходящего по силе врага,
