ночлега до сумерек, они снимали жильё, а потом шли шататься по городу. В особенности, Ракушуну нравилось глазеть на товары, выложенные на прилавки магазинов.
Их путешествие протекало без особых приключений. Никто за ней не гнался, хоть и заняло время, пока она перестала подпрыгивать каждый раз при виде стражника или констебля. Поскольку они ни разу не выходили из города ночью, она не могла удостовериться в этом лично, но из разговоров вокруг можно было понять, что йома в этих местах по ночам разгуливали крайне редко.
В самый разгар их путешествия, на одиннадцатый день после того, как они вышли из Уго, проделав уже треть пути в Канкъйу, пока Ракушун прогуливался по городу, в то время как Йоко принимала ванну, он прослышал об ещё одном кайкъяку.
Хоть Ракушун и говорил ей, что теперь, поскольку они в Эн, она может одеваться поприличнее, Йоко предпочитала мужскую одежду, в особенности нечто вроде кафтана или туники, называемой хо. Та была куда удобнее женской, и, привыкнув к ней, у неё не было никакого желания напяливать на себя длинное женское кимоно.
Разумеется, поэтому все вокруг продолжали принимать её за мальчика. Из-за этого было не слишком приятно пользоваться общественными банями. В трактирах в Эн часто были фуро, но они слишком напоминали всё те же общественные сауны, так что, ей приходилось довольствоваться купанием в своей комнате. Теперь, когда денег у них было в избытке, то, даже после всех дорожных расходов, у них ещё оставались достаточно, чтобы снять отдельную комнату. Но толку от этого было мало, поскольку комнату они снимали одну на двоих и каждый раз, когда она принимала ванну, ей приходилось выставлять Ракушуна за дверь. Несомненно, ему это не слишком нравилось.
Наполнив таз для купания горячей водой, Йоко помыла голову. Вскоре после того, как она попала в этот мир, Такки покрасила её волосы. Но с тех пор прошло уже немало дней и даже месяцев, и волосы успели отрасти заново. Такки приготовила краску из корней растений, росших у неё в саду, и Йоко, пытаясь подражать ей, искала повсюду те же растения. После долгих попыток она сумела приготовить нечто вроде такой же краски, но, то ли умудрилась напутать что-то в процессе, то ли сами растения были не те, что надо, да только краска вскоре смывалась с головы.
На данный момент, её волосы были практически такие же огненно красные, как и в первоначальном виде, но она уже привыкла к их странному цвету. Ей всё ещё становилось немного не по себе, разглядывая себя в зеркале, но в этом зрелище не было ничего ужасного. Она выкупалась и оделась, вдруг начиная понимать, что уже начинает привыкать к здешней жизни.
Вернувшись, Ракушун рассказал ей об услышанном. — Оказывается, тут неподалёку проживает кайкъяку, в Хоръйо, столице местной префектуры. Это по пути.
Йоко на мгновение подняла глаза и тут же отвела взгляд в сторону. — Вот как.
Ей совсем не хотелось с ним встречаться. А даже если бы и хотела, то одна мысль о совместном горевании с собратом по несчастью угнетала её ещё больше.
— Говорят, его тут кличут Хекиракуджин.
— В смысле, Хеки Ракуджин?
— Да. Он вроде профессора в местном колледже.
В таком случае, это конечно не тот старик, что обобрал её тогда. Хотя, если хорошо призадуматься, то вряд ли она его тут встретит в любом случае, но это служило малым утешением.
— Ну что, сходим повидать его? — Ракушун посмотрел с надеждой в глазах.
— Ну, в общем-то, хорошая мысль.
— Так ты пойдёшь?
— Да… Думаю, что да.
На следующий день, оставив дорогу в Канкъйу, они направились с визитом в школу в Хоръйо.
Местные школы здесь назывались джогаку, а префекторальная академия — шогаку. В Эн студенты, стремящиеся попасть в университет округа (джошо) могли пройти первоначальную подготовку в префекторальной академии, или же в префекторальном политехническом колледже (шоджо). Этот «профессор Хеки» преподавал именно в таком шоджо и проживал на территории самой школы.
Свалиться, ни с того ни с сего, на голову профессору было невежливо и, согласно принятых формальностей, ему было послано письмо с просьбой о встрече. Ответ от Хеки Ракуджина прибыл в трактир на следующее утро, и посыльный, принесший письмо, сопроводил их до самой школы.
Школа в Хоръйо располагались в пределах внутренних стен города и были выстроены в типично Китайском стиле. Её сады были настоль обширны, что сама школа напоминала скорее богатое поместье, чем учебное заведение. Их отвели на время ожидания в маленькую беседку, где, вскоре, перед ними появился сам Хеки Ракуджин.
— Простите за опоздание. Я Хеки. — Представился тот.
Было трудно угадать его возраст. Йоко предположила, что ему больше тридцати, но меньше пятидесяти. Он казался одновременно и молодым и старым. Лёгкая улыбка естественно отразилась на его гладком, без морщин, лице. Он выглядел совершенно иначе, чем тот старик, Сейзо Матцуяма.
— Вы получили наше письмо? — спросил Ракушун. — Гм, мы так благодарны Вам за то, что Вы уделили нам минутку своего драгоценного времени.
Ракуджин улыбнулся от такой чрезмерной вежливости. — Успокойтесь, чувствуйте себя как дома.
— Гм… — Ракушун почесал себя за кончик уха и посмотрел на Йоко. — Вот это кайкъяку.
— Да, конечно, — немедленно обратил внимание мужчина на представление Ракушуна и повернулся к Йоко. — Однако, на мой взгляд, она совсем не выглядит как кайкъяку.
— М-да, полагаю, что нет.
— Не могу сказать, что довелось встречать такой цвет волос в Японии, — рассмеялся мужчина.
— Э-э…
Отвечая на вопрос в его глазах, Йоко рассказала о ситуации, в которой очутилась. О том, что сама не зная почему, попав сюда, она совершенно изменилась. И не только цвет волос, но и лицо, и тело, и даже её голос стали совершенно иными.
Когда она закончила свой рассказ, Ракуджин понимающе кивнул. — Значит, ты тайка. — Я? — Йоко широко раскрыла глаза. — Тайка?
— Когда происходит шоку, тут и там сталкиваются вместе. В результате, сюда попадает человек, а туда — ранка.
— Не понимаю.
— Если человек в Японии или Китае попадает в шоку, их заносит сюда. Таким же образом, ранка иногда бывает подхвачена стихией и перенесена в другой мир. Ранка это словно зародыш, и в другом мире она может попасть в женское чрево. Ребёнок, который родится в результате этого, будет называться тайка.
— И вы утверждаете, что я и есть такой ребёнок?
— Тайка это создание этого мира и то, как ты теперь выглядишь, и есть твоя настоящая форма, данная тебе Тентеем. — утвердительно кивнул Ракуджин.
— Да, но когда я была там…
— Если бы ты родилась такой, как выглядишь сейчас, это вызвало бы настоящую шумиху. Скорее всего, ты была похожа на своих родителей.
— Да. Говорят, я похожа на свою бабушку с папиной стороны.
— Это, образно говоря, всего лишь оболочка. Вторая кожа обрастает вокруг ребёнка в чреве так, чтобы родившись в другом мире они выглядели «нормальными» Мне доводилось слышать о тайках, таким образом изменивших внешность.
Йоко всё это время усиленно пыталась понять, о чём он ей толкует. Получалось, согласно его словам, что на самом деле живя в Японии, она всё это время была чужаком в чужой стране. И она приняла это безоговорочно. Какая-то часть её просто сразу же произнесла, Ну, разумеется.
Она не принадлежала к тому другому миру и именно поэтому никогда не чувствовала себя там как дома. Эта мысль была на удивление успокоительной. И, в то же время, ужасно грустной.
