покой, где молодая девушка занималась в это время рукоделием в обществе нескольких благородных девиц из своей свиты, и отвела ее за руку в зал, где находился ее отец и многочисленные ее братья, дядюшки и прочие родственники. Все принялись ее поздравлять с великой честью, титулуя ее, величеством, как будто она стала уже королевой Аримы. Так прошел этот веселый день в празднествах, пирах и взаимных посещениях дам, причем невесте было преподнесено множество драгоценных подарков. Но так как в делах такого рода благополучие или неблагополучие их определяется не по началу, а по концу, из доброго и радостного начала этой помолвки проистекло в дальнейшем столько бед и несчастий, что сравнить их можно разве с тем, что случилось незадолго до этого в Сиаме, о чем я уже ранее рассказывал. Утверждаю я это с полной уверенностью, ибо был очевидцем и тех и других событий и при этом чуть не поплатился жизнью. Итак, весь этот день прошел в приемах различных знатных персон, но среди всеобщего ликованья лишь невеста не выражала удовольствия, ибо была без памяти влюблена в молодого дворянина, сына некоего Гроже Аруна, титул которого соответствует нашему баронскому, хотя молодой человек этот по родовитости, имущественному положению и весу значительно уступал Фукарандоно, отцу невесты. Доведенная до крайности любовью, которую она к нему питала, молодая девушка, едва стемнело, послала к нему женщину, являвшуюся посредницей в ее любовных делах, умоляя похитить ее из отцовского дома, прежде чем она пойдет на какой-нибудь отчаянный шаг. Молодой человек, также питавший к ней нежные чувства, пришел на свидание туда, где они обычно встречались, и девушка упрашивала его до тех пор, пока юноша не увел ее из дома отца и не спрятал в монастыре, настоятельницей которого была одна из его теток. Там она оставалась девять дней в полном неведении того, что происходит дома. На другое утро ее воспитательница пришла за ней, но, не найдя ее там, где оставила накануне вечером, прошла в покои ее матери, ибо считала, что по случаю торжества она занята своими нарядами или чем-нибудь в этом роде, но так как не нашла ее и там, вернулась в ее спальню и обнаружила, что одно из окон, выходящих в сад, приоткрыто и к решетке прикреплена веревка, сплетенная из разодранной на полосы простыни, а внизу под окном лежит одна из сандалий девушки. Представив себе, что могло случиться, она обезумела от ужаса и, не помня себя, бросилась предупредить мать, которая еще лежала в постели. Последняя, потрясенная этим известием, немедленно встала и бросилась обыскивать комнаты служанок, полагая, что дочь могла в них спрятаться, но, не найдя ее, была так удручена, что упала на пол как бы в припадке и тут же умерла. Фукарандоно, который еще ничего не знал о случившемся, услышав крик и суматоху, поспешил узнать, в чем дело, и, удостоверившись в бегстве своей дочери, немедленно вызвал некоторых своих родственников. Последние, изумленные столь неожиданной и неприятной новостью, поспешили явиться к нему, после чего все стали думать, что надлежит предпринять в этом случае. Решено было прибегнуть к самым жестоким мерам. Начали с пристрастием допрашивать женщин, проживавших в доме, но ни одна из них ничего не смогла сказать. После допроса всем ста женщинам отрубили головы, а некоторых, занимавших более высокое положение, разрубили даже на куски, полагая, что все они соучастницы в этом деле. Высказывались самые разнообразные предположения, где она может находиться, и наконец решили, что дальше действовать не следует, пока не будет поставлен в известность король, что и было немедленно сделано. Фукарандоно очень просил государя отдать приказ обыскать некоторые дома, которые ему указали, но король не захотел пойти на это, не желая оскорблять их хозяев и опасаясь возмущения, которое мог вызвать подобный шаг. Фукарандоно, обиженный на короля за то, что тот не захотел удовлетворить его просьбу, вернулся к себе домой вместе со своими родичами и решил с ними самостоятельно сделать то, что казалось ему необходимым для восстановления своей чести, ибо только слабые и беспомощные люди, неспособные сами постоять за себя, обращались, по его мнению, за помощью к закону. Надо знать, что японцы самый щепетильный на свете народ в вопросах чести, поэтому Фукарандоно решил довести до конца свой замысел, не считаясь ни с какими препятствиями. С этой целью он созвал всех своих родственников, находившихся при дворе, и все они собрались у него в ту же ночь. Он объяснил им свое намерение, и все нашли его правильным и достойным одобрения. Не медля более, они бросились в те дома, где, как им казалось, могла укрыться девушка, но хозяева их, подозревая о возможном вторжении, уже приготовились к отпору. Из-за этого свалка и резня произошли такие, что за короткий промежуток времени, остававшийся до рассвета, и с той и с другой стороны было убито более двенадцати тысяч человек. Король, услышав о побоище, поспешил на место происшествия со своей охраной, намереваясь примирить противников, но последние дошли до такого остервенения, что не только не захотели его слушать и проявили к нему полнейшее неуважение, но даже обратили на него свою злобу. Потеряв значительную часть своих воинов, король вынужден был отступить с уцелевшими и скрыться во дворце, но и это ему не помогло, ибо разъяренные противники ворвались в его покои и перебили там всех, начиная с короля, причем количество убитых, как утверждали, превысило пятнадцать тысяч человек, в том числе двадцать шесть португальцев из сорока, находившихся тогда при дворе. Не удовлетворившись этим чудовищным побоищем, эти слуги сатаны принялись громить дворец королевы, которая в это время лежала больная, и убили ее, трех ее дочерей и пятьсот с лишним прислуживающих ей женщин, после чего, охваченные безрассудной страстью разрушения, подожгли с шести или семи сторон город, и пожар, раздуваемый сильным ветром, принял такие размеры, что за каких- нибудь два часа большая часть Фушеу была превращена в пепел. Мы, семнадцать уцелевших португальцев, с большим трудом добрались до нашего корабля, на котором нам чудом удалось спастись, снявшись с якоря и выйдя в море. Как только рассвело, все мятежники, которых к этому времени оставалось еще десять тысяч, ограбив город, разбились на два отряда и удалились на вершину крутой горы под названием Канафама, где и укрепились. Там они намеревались избрать себе короля, который бы правил ими, ибо к этому времени Фукарандоно погиб от удара копьем, которое пронзило ему горло, и погибли все его родичи — зачинщики этого дьявольского восстания.
Глава CCI
О том, что предпринял принц, сын короля, когда он узнал о гибели отца
В этот же день обо всем, что произошло, доложили принцу, сыну короля, находившемуся в своей крепости Оски, в семи легуа от Фушеу. Потрясенный известием принц, оплакав гибель отца, пожелал немедленно отправиться в город вместе с некоторыми приближенными, но это ему отсоветовал воспитатель его Финжейндоно, резонно указав, что неразумно предпринимать что-либо, не выяснив в подробностях положения дел, ибо не подлежит сомнению, что отважившиеся поднять руку на короля не постесняются убить и его, так как сил для этого у мятежников еще достаточно, между тем как у него их совершенно нет. Поэтому самое правильное собрать быстрее возможно большее количество народа, ибо с его помощью он сможет победить и наказать супостатов. Принцу совет этот показался правильным, и, позаботившись о самом необходимом при данных обстоятельствах, он приказал своим приближенным отправиться в его дворец в Шаражапане и там трубить в раковину, чем все окрестное население приведено было в такое возбужденье, что слова бессильны его описать. Следует объяснить, что по закону или обычаю, издавна принятому в Японии, всякий житель любого населенного места, как самого большого, так и самого малого, обязан держать у себя дома раковину, в которую под страхом тягчайшего наказания не разрешается трубить иначе, как по следующим четырем поводам: беспорядков и драк, пожара, воров и разбойников и, наконец, измены. По данному сигналу сразу можно определить, что произошло, ибо в случае драк трубят один раз, пожара — два, воров — три и измены — четыре. Всякий, услышавший сигнал, обязан под страхом смертной казни немедленно повторить его на своей раковине, и точно столько раз, сколько прозвучал он у первого, чтобы не было никаких ошибок и путаницы. А так как сигнал измены подается несравненно реже других сигналов, которые приходится слышать достаточно часто, всякий раз, когда он раздается, он вызывает такую тревогу в народе, что все, не теряя ни мгновения, бросают свои дела и устремляются туда, откуда его услышали. Таким образом новость распространяется с поразительной скоростью, и за какой-нибудь час перекликаются уже двадцать окрестных сел.
Но вернусь к своему повествованию: подав этот сигнал и проявив себя человеком решительным и добрым военачальником, принц удалился в некий расположенный в роще монастырь и затворился там на три дня, чтобы в великой скорби еще раз оплакать гибель отца, матери и сестер, после чего, так как народа
