Ночью все иначе. Знакомые очертания улиц меняются, как меняются лица давно знакомых людей. Все обретает новый смысл, будто тьма странным образом высвечивает то, что не было видно днем. Садовое Кольцо проползало во мраке, где-то по правую руку, и они ни на шаг не приблизились к разгадке его тайны. Оставалось надеяться, что путь окажется ненапрасным, и информацию удастся получить от сектантов, пусть даже силой.
Позитивным фактором для группы стало обострившееся зрение. Зигфрид и без того видел в темноте как кошка. Растительные стимуляторы людей леса придали остроты зрению его спутников. Ценное качество для стремительного перемещения в ночи. Тьма не доставляла особого дискомфорта — вполне хватало света звезд.
Правда, о том не известили ночных хищников. В одном из темных кварталов стена ближайшего дома вдруг отделилась, выгнулась, как на сюрреалистическом полотне, — и с ревом обрушилась на путников. Только потом Книжник сообразил, что таким образом умудрилась мимикрировать какая-то хищная тварь. Происхождение она вела от кого-то вроде хамелеона. Иначе трудно было объяснить, отчего главным оружием зверюга избрала язык. Язычок был что надо: из пасти стремительно вылетел кусок мяса размером с откормленную свинью, сбил с ног девушку, судорожно обволок слюнявой массой — и мигом отдернулся назад. Вскрик Хельги донесся уже из темноты.
Происшедшее стало настолько неожиданным и диким, что среагировать не успели ни Зигфрид, ни Книжник. Спустя секунду после нападения они одновременно схватились за оружие, словно вышли из оцепенения. Вест уже бросился с мечом во мрак переулка, куда отползло чудище, когда Книжник, наконец, сдернул с плеча дробовик, сетуя на то, что не догадался зарядить его разрывными пулями. Такой туше небось картечь — как вялая пощечина. Думать о том, что могло произойти с Хельгой там, в темноте, просто не хотелось. Вскинув оружие на уровень глаз, парень бросился вперед. Тщетно высматривал в темноте переулка спрятавшегося монстра, но даже обострившегося зрения не хватало, чтобы обнаружить зверя, умевшего ловко сливаться с окружавшим пейзажем.
Мутанта выдало утробное урчание голодного желудка. Книжник резко повернулся на звук, нервно повел стволом, коснулся пальцем спускового крючка. Бахнуло дважды — причем звуки выстрелов слились почти воедино. Семинарист недоуменно уставился на дробовик: из помпового ружья проблематично выстрелить дуплетом. Тут же дошло: стрелял не он.
Рядом с мечом в руке возник Зигфрид. Вдвоем они наблюдали, как из темноты с ружьем в руке вышла девушка. Вид у нее был впечатляющий: волосы слиплись, мокрое от слизи платье скомкалось и облепило фигуру. В луче выползавшей луны проявилось ее запачканное кровью лицо — не столько испуганное, сколько сердитое. Судя по всему, кровь была не ее.
— Даже не вздумайте задавать вопросы, — с ходу бросила Хельга, проходя мимо. Принялась, отплевываясь, приводить себя в порядок. — Какая мерзость…
— Я же не успел показать, как им пользоваться… — глядя на ружье в руках девушки, виновато проговорил Книжник.
— Был стимул разобраться, — отозвалась Хельга. — Хорошо бы умыться…
Зигфрид молча достал из рюкзака флягу, протянул Хельге. Воды хватило лишь на то, чтобы сполоснуть руки и смыть с лица липкую дрянь. Это было не лишним после пребывания в пасти огромного мутанта. Хорошо еще, у зверя не было чересчур развитых зубов: наверное, предпочитал попросту глотать добычу целиком. И тихо переваривать задохнувшуюся жертву, прикинувшись стеной или кучей мусора.
Задумавшись об этом, Книжник отошел чуть в сторону — по малой нужде. Не стоило так расслабляться даже после столкновения со смертельной угрозой.
Так часто и бывает: спасенные становятся жертвой собственного преждевременного торжества. Штаны застегнуть он уже не успел. Руки, хрустнув суставами, сами собой ушли за спину, крепкая сухая ладонь преградила путь готовому вырваться воплю. В один момент, оглушенный, он потерял ориентацию в пространстве, способность говорить и двигаться. Его ловко избавили от оружия и вещмешка. Он лишь ощутил, как его волокут куда-то сильные руки.
Есть множество способов сдохнуть. Самый распространенный — по глупости. Так природа очищает генофонд от бесполезных особей. И если та не успела оставить потомства — популяция только выигрывает. Если у сгинувшего остались отпрыски — не беда. Глупость — свойство наследственное, и нелепая смерть не заставит себя долго ждать.
Книжник потомства оставить не успел. И помирать раньше времени не собирался. Тем более — по причине не вовремя справленной нужды.
Отчего-то он был уверен, что его сожрут. Была в этом определенная логика: с каждым днем количество съедобного в пределах Кольца сокращалось. И если кто брезговал человечинкой до этого, теперь вполне мог преодолеть в себе неуместное чистоплюйство. Тем более что традиционные моральные нормы, осуждающие каннибализм, сохранялись, пожалуй, лишь в Кремле.
Впрочем, если хотят убить — зачем тогда заткнули рот кляпом, а не прирезали на месте? Есть, конечно, любители побаловаться свежатинкой. А может, хотят приберечь про запас — чтобы мясо не испортилось. В таком случае остается хотя бы минимальный шанс выжить.
Страха не было. Наверное, так действовал допинг людей леса. Удручало только, что ни Зигфрид, ни Хельга не видели, как он исчез. Наверняка станут искать, но где его найдешь — в такой тьме и с такими умелыми похитителями?
Его волокли не слишком долго, но уверенно и ловко. Словно неизвестные только и занимались тем, что похищали любителей бродить в темноте. До сих пор не удавалось понять — кто же это такие.
Но уже через несколько минут Книжник ощутил, как крутанулось вокруг пространство, и обнаружил себя лежащим в каком-то кирпичном закутке. Перед собой же разглядел три темных фигуры. Незнакомцы умудрились расположиться так, что лиц не было видно — одни черные силуэты. В глаза светила выползавшая из-за руин луна, намекая на приближавшееся полнолуние.
Одна из фигур присела рядом, склонилась и выдернула изо рта пленника кляп.
— Не шуметь, — раздельно произнес незнакомый голос. Странный, хорошо поставленный, но при том — с различимым акцентом. — Заорать — убью.
— А так что, помилуете? — дерзко ответил парень. И тут же отпрянул: говоривший резко приблизился, и в бледном лунном свете проявилось его лицо. Точнее — верхняя его часть: по самые глаза лицо было закрыто темным платком. Но и глаза сами по себе производили впечатление: раскосые, узкие, почти щелочки. Таких в Кремле не увидишь, да и на просторах Москвы вряд ли повстречаешь.
— Я говорить — ты отвечать, — резко сказал незнакомец. Теперь акцент проявился сильнее. И еще — запах. Какие-то незнакомые пряности или благовония — не то чтобы совсем тошнотворные, но совершенно чуждые. Плюс странная одежда, незнакомое оружие и неизвестные приемы рукопашного боя.
«Чужеземцы!» — мелькнуло в голове Книжника. Сердце тревожно забилось. В эту минуту он перестал думать об угрозе собственной жизни. Ведь есть в этом мире вещи поважнее.
Например — существование человеческой цивилизации за пределами МКАД. До сих пор кремлевские считали себя единственным уцелевшем островком цивилизованного мира на планете. Для этого были все основания: более приспособленные к новой природе муты быстро вытесняли оставшихся людей с территории города. Пока не вышло из строя радиооборудование, техники тщательно процеживали эфир — но слышали лишь пустоту. Отдельные кланы и дикие племена, с которыми сталкивались дружинники во время разведывательных вылазок, — не в счет. Мелкие группы, озабоченные лишь проблемами выживания, не способны хранить огонь культуры и свет накопленных человечеством знаний. Все они обречены на дальнейшее одичание и вымирание.
Но если эти — действительно пришли извне… Значит, где-то за границами города живут люди. Судя по одежде и оружию незнакомцев — вполне разумные, отличающиеся от кремлевских лишь чертами внешности. И если они не зависимы от разрушенной Москвы и ее скудных ресурсов — значит, это совсем другая цивилизация, может, даже — другая раса.
— Кто вы? — тихо спросил Книжник. — Ведь вы не из Москвы, верно?
Незнакомец отстранился, что-то тихо сказал своим спутниками. Вроде бы на другом языке. Эти двое переглянулись. Складывалось впечатление, что они вообще не понимают, о чем речь. Может, не знают русского.
