бессонница! Но, с другой стороны, бессонница – лучший подарок для того, кто мечтает выкроить время для работы…
– Как, закончил книгу? – поинтересовался Матвеич.
Мы снова теснились на ветхой металлической площадке, прилепленной, как гнездо, к кирпичной стене.
– Куда там! – вздохнул Кактус, запирая дверь. – Времени на науку совершенно не остается! Я ведь всем нужен – подмети, убери, прибей, проводку почини. Вот скажи мне, Матвеич, почему я не был так нужен у себя на кафедре?
– Закон джунглей! – сказал Матвеич, подталкивая меня вперед, к спуску. – Кому нужен образованный, подающий надежды конкурент?
– Вот-вот… – горько сказал Кактус, освещая нам путь фонарем. – Все жизнь подаю надежды. А скоро уже мне будут подавать – на паперти…
– Ты, главное, книгу закончи! – сказал завхоз. – Уж мы-то ее протолкнем как-нибудь. Уже пять лет возишься.
– Настоящий труд не терпит суеты! – важно сказал Кактус. – А это – труд, а не какая-нибудь диссертация, которые всякие проходимцы за неделю лепят…
Мы шли по темному двору, и я сосредоточился на том, чтобы не споткнуться и не провалиться в какой- нибудь канализационный люк: на пути уже попались два таких коварно распахнутых зева.
– Вот и будешь всю жизнь ворчать, – усмехнулся Матвеич, – пока какой-нибудь проходимец не свистнет твою же собственную идею и не напишет то же самое за неделю. Ты же знаешь: жизнь ускоряется, Земля крутится все быстрее…
– А я не могу быстрее… – пожаловался Кактус. – Так уж я устроен…
– Потому-то ты школьный сторож, а не завкафедрой, – заключил Матвеич и пояснил, обращаясь ко мне. – Это при социализме слабаки припеваючи жили – у Клана было мощное лобби – просто расцвет Контура. А теперь вернулись времена анималов. Так что жаловаться не на что…
– А я и не жалуюсь, – сказал Кактус. – Вот и пришли!
Теперь мы стояли перед темным, прямоугольным провалом у стены. Во мрак вели ступеньки. Туда и спустился наш проводник. Послышался звон ключей и зловещий скрип двери.
– Спасибо, дружище, – сказал Матвеич, спускаясь и маша мне рукой, – дальше мы сами…
Первое, что сделал Матвеич, когда мы остались одни – тщательно прикрыл за собой дверь и задвинул щеколду. Под мышкой у него был маленький фонарик, который почти не рассеивал мрак. Я спросил:
– А что, этот, профессор, то есть, Кактус, он тоже…
– Он тоже ничего не знает, – сказал завхоз. – Думает, что в подвале у меня тайник. С другой стороны, никто из наших не знает про Кактуса – весь Клан для него олицетворяю я один. Это удобно.
– Понятно, – промычал я, хотя понятного было мало.
– Давай сюда рюкзак! – потребовал Матвеич.
Завхоз не переставал меня удивлять. Из плотно упакованного рюкзака он извлек две видавшие виды каски – с фонариками на лбу, как у горнопроходчиков, и две пары грубых матерчатых перчаток.
– И что, понадобятся? – с сомнением разглядывая каску и перчатки, спросил я.
Матвеич не ответил. Вместо этого грубо напялил мне на голову каску, щелкнул выключателем.
– От меня не отставай, громко не разговаривай, – бросил он. – Ну, и делай, как я – как говорят на флоте…
Что можно делать в тесном подвале – я представлял себе слабо. Отстроил фонарик на голове, чтобы светил под ноги и стал осматриваться.
Хотя смотреть особо не на что: пузатые змеи водопроводных труб, завернутые в какие-то лохмотья куски теплотрассы и несметные залежи разного школьного хлама: парты, сломанные стулья, доски, ведра, швабры, спортивный инвентарь…
– Не отставай! – бросил Матвеич и шагнул в темноту.
– Ага…
Мы пробирались через нагромождение старья, будто через специально созданную полосу препятствий. В один момент нога у меня соскочила и провалилась сквозь прогнившую фанеру. Я дернулся и зарычал от боли. Сзади что-то повалилось с грохотом и треском.
– Эй, с тобой все нормально? – недовольно произнес Матвеич. – Только не вздумай мне ногу сломать! Назад я тебя не потащу.
– А что ж вы сделаете? – прошипел я, пытаясь освободить провалившуюся конечность. – Пристрелите, что ли?!
Матвеич не ответил. Просто склонился и выдернул застрявшую ногу, не особо заботясь о моих ощущениях. Лодыжка, наверное, вся расцарапана – так саднит! Неужели наша экспедиция того стоит?!
– Будь внимательнее! – сказал Матвеич. – А теперь давай, полезай за мной. И смотри, фонарь не разбей!
Полный завхоз неожиданно ловко нырнул под трубы. Я последовал за ним, но тут же позорно застрял. Как ни ерзал – вперед продвинуться не было никакой возможности. Только маячили в луче фонатрика ботинки завхоза, один из которых недовольно постукивал по пыльному цементному полу.
– Рюкзак сними, дурень! – донесся досадливый голос.
Я так и сделал: нырнул вперед, протащив рюкзак следом. Под трубами было весьма неприятно: горячо, к тому же за шиворот капнуло самым натуральным кипятком! Встал, огляделся. Похоже, мы теперь по другую сторону внутренней стены. Хлама здесь не видно, впрочем, как и противоположной стены…
– Ты что, в детстве по подвалам не лазил, что ли? – поинтересовался завхоз.
– Н-нет…
– Что же ты делал в счастливые свои годы?
– Ну… В музыкальную школу ходил, почти три года. В кружок еще какой-то…
– И чему только учат подрастающее поколение… – посетовал Матвеич, уверенно продвигаясь вперед. – Все, чтобы оно настоящего мира никогда не увидело. Компьютерные игры, кино с телевизором и прочие суррогаты…
– А что же такого интересного в подвалах? – я пожал плечами.
Вдруг вспомнился рассказ Клоуна – про темную-темную ночь, темный-темный подвал… Вот же, чудовище, не к ночи помянуто! Дрыхнет в своей сумке, придавленный рюкзаком, и ни до чего ему нет дела…
– Подвал, друг мой, это всего лишь начало, – таинственно произнес завхоз. – А вот и продолжение…
Лучи фонариков уперлись в грязную, неровную поверхность пола.
– Где продолжение? – тупо спросил я.
Вместо ответа Матвеич пару раз шаркнул ботинком, сгребая цементную пыль. Под нею тускло блеснул металл. Я присел, перчаткой освобождая поверхность.
Люк. Обычный, канализационный. Ну, ладно, не очень обычный: чугунный, старинный, наверное, довоенный, если вообще, не дореволюционный. Какая-то витиеватая надпись на нем – только в темноте не разобрать ничего…
– А ну, взяли! – скомандовал Матвеич.
Пальцы с трудом влезли в узкую щель между чугуном и цементом. Крякнули, оторвали тяжеленную крышку. Откатили в сторону. Я глянул в черную бездну. Чихнул – и странное, придушенное эхо чихнуло в ответ.
– Нам что – туда? – осторожно спросил я.
– Давай за мной! – бодро сказал завхоз, втискиваясь в узкий, выложенный красным кирпичом, колодец. – Со скобами осторожнее, проверяй, чтобы не выпали… Давай рюкзак мне…
Хоть на этом спасибо! Я с удовольствием сунул рюкзак Матвеичу. Осторожно, спустил ногу, нащупал первую скобу. Оглянулся напоследок. Каким же родным, мирным и безопасным показался мне этот мрачный подвал!
Я даже представить себе не мог, каким глубоким может оказаться колодец. Мы все спускались и спускались. У меня даже руки онемели, и я с опаской подумал про завхоза с тяжелым рюкзаком. Но, все-
