интересами государства.
– Ладно, свободен! – недобро сказал полковник.
Похоже, что своей «ценной информацией» я принес ему лишнюю головную боль. Зато «супергерой» внутри меня прыгал от восторга, и эту ночь я спал счастливым сном победителя.
9
Мои смелые опыты над психологией полковника не прошли безнаказанно. С утра начались последствия.
За решеткой окна еще толком не рассвело, когда за мной явились двое. Надели наручники, про которые я уже и думать забыл, потащили куда-то по бетонному лабиринту.
Все эти переходы были настолько запутаны, что я не мог составить в голове более-менее достоверную топографию нашего «Алькальтраса». Поворот менялся длинным коридором, время от времени мимо проплывало окно – как правило, замазанное до середины белой краской.
Вскоре мы оказались в небольшом глухом помещении без окон, которое разительно отличалось ото всех, в которых уже довелось побывать. Наверное потому, что здесь хорошо поработали над отделкой. Вместо тошнотворной зеленой краски и грубой побелки – добротные пластиковые панели на стенах, матовый потолок, искусно скрытые источники света. И двери из полупрозрачного стекла, за которыми двигались неясные тени. Сразу вплыли ассоциации то ли с больницей, то ли с таинствами производства современной электроники.
Один из конвоиров подошел к такой двери, чиркнул рядом с ней пластиковой картой: на уровне ручки ненавязчиво мигал небольшой приборчик с прорезью. Щелкнул электронный замок, конвоир открыл дверь.
Я не ошибся в своих предположениях: здесь, похоже, была какая-то лаборатория. Кругом непонятные приборы, что-то мигало, пахло озоном, и в воздухе стоял тонкий гул из смеси множества звуков – от шума вентиляторов до какого-то отвратительного ультразвукового писка.
Меня усадили в металлическое, но довольно удобное кресло, сняли наручники, придвинули к столу с блестящей пластиковой поверхностью. Хотел было осмотреться по сторонам, но получил тычок в спину и услышал произнесенное сквозь зубы: «Не рыпайся!»
Я, разумеется, внял совету и уставился перед собой. Там, в некотором отдалении, у другого стола, стоял, роясь в бумагах, лысоватый мужчина в массивных очках в пластмассовой оправе и мятом синем халате. Взгляд его был уныл, фигура сутула. Похоже, мой приход не принес ему особой радости, и ему стоило определенных усилий взглянуть, наконец, в мою сторону.
– Э… Можете быть свободны… Э… Оставьте нас…
Я не сразу понял, что человек обращается к конвоирам – на них он также не смотрел.
– Нам приказано охранять его, – сообщил один из охранников.
– Охраняйте за дверью, – предложил человек в халате.
Охранник что-то пробубнил по своей связи, после чего загрохотали сапоги, снова щелкнул замок. Только теперь, когда мы остались одни, человек взглянул на меня – и нельзя сказать, что дружелюбно.
– Ну, что ж, приступим… – пробормотал он.
Поднял руку к висящей на кронштейне видеокамере. На той заморгал красный глазок.
– Меня Алексей зовут. Можно Леша, – сказал я, намериваясь вызвать к себе симпатию.
Просто мне стало не по себе от обстановки: с детства не люблю всякие кабинеты, хоть отдаленно смахивающие на стоматологические. Это смахивало – особенно креслом, в котором приходилось сидеть.
– Это как раз не важно… – задумчиво произнес человек. – Впрочем… Всеволод Рудольфович.
– Очень приятно, – сказал я.
– Вот и замечательно… – отозвался Всеволод Рудольфович.
Он подошел поближе и вдруг схватил меня за голову, приблизил свое бледное равнодушное лицо, посветил в глаз непонятно откуда взявшимся фонариком. Я просто оцепенел от неожиданности, из глаз потекли слезы.
– Прекрасно… – продолжил Всеволод Рудольфович. – Что ж, приступим…
Было немного неприятно, но в то же время интересно: к чему же собирается приступать этот странный человек?
– Надо полагать, вы научный сотрудник? – поинтересовался я.
– Надо полагать – да, – рассеянно ответил Всеволод Рудольфович. – Григорий!
Из-за железного шкафа показался еще один человек, тоже в халате. Как и первый «научный сотрудник» вид он имел крайне печальный, однако фигурой и лицом значительно отличался. Был он высокого роста, длинный, тощий, но при том обладал огромными плоскими ладонями и грубым лицом неандертальца, словно слепленным с плохой формы. Ни дать, ни взять – доктор Франкенштейн со своим жутким созданием.
Я невольно хихикнул.
– Настроение испытуемого ровное, пульс шестьдесят один, кровяное давление сто двадцать на семьдесят два… – пробубнил Всеволод Рудольфович.
Я несколько удивился: откуда такие сведения о моем самочувствии, но тут же заметил, что рукава у меня закатаны, запястья обхвачены пластиковыми обручами, а долговязый сотрудник ловко клеит к моим пальцам какие-то контакты. Видимо, он лаборант.
– Это что, «детектор лжи»? – поинтересовался я.
В общем, ничего удивительного в раком развитии событий не был. Это хотя бы не избиение в темной камере поочередно с окатыванием ледяной водой из ведра.
Всеволод Рудольфович лишь вежливо улыбнулся в ответ.
И поставил на стол знакомый предмет.
Метроном.
– Эксперимент сто четырнадцать, объект семь, испытуемый одиннадцать, – сообщил в воздух прямо перед собой Всеволод Рудольфович.
– Эй, что это вы делаете… – предостерегающе произнес я, и даже руку попытался поднять – но та была плотно прихвачена гибкими браслетами.
Рука «научного работника» приблизилась к метроному, оттянула в сторону маятник, отпустила. Метроном размеренно защелкал.
– У меня тут список вопросов, – сказал Всеволод Рудольфович. – На них надо правдиво ответить. Вам понятно?
– Конечно, – я пожал плечами. – Мне непонятна цель вашего эксперимента. Вы думаете, что эта вещица подавляет волю? Так она действует исключительно на слабаков.
– Слабак – понятие не научное, – желчно возразил Всеволод Рудольфович.
– Это верно, – сказал я. – Ну, задавайте свои вопросы.
– Хорошо… – Всеволод Рудольфович откашлялся. – Вы – агент иностранной разведки?
– Конечно, – говорю. – Диверсант со стажем. Имею награды, в том числе «Железный крест» с дубовыми листьями.
С удивлением наблюдаю, как лаборант тщательно записывает сказанное в большой журнал с пластиковой обложкой.
Идиоты…
– Каковы ваши задачи на территории Российской Федерации?
– Как всегда: подрыв мостов, отравление водопроводной воды, путем отправления естественной нужды в резервуары.
– Клан – это название террористическая организации?
– О, да! Только не «Клан», а «Клон». Мы хотим клонировать Ленина…
– Вы издеваетесь?
– Конечно. Мы издеваемся над военнопленными.
– Прекратите!
Всеволод Рудольфович обиженно пыхтел на другом конце стола. Он смотрел на компьютерный монитор – там прыгали какие-то цветные графики. Лаборант продолжал стенографировать с выражением унылой
