Я с трудом удержался, чтобы восторженно не зааплодировать.
Надо же, какие светлые мысли посещают негодяев под воздействием допинга! Никто ведь не говорил ему, эталонному суперанималу, что бурлящая в его жилах сила – это коктейль романтических бредней закомплексованных слабаков! Есть у меня подозрение, что точно такая же дрянь булькала когда-то в крови еще одного фюрера…
А Кукловод продолжал, уже не в силах сдерживаться, распаляясь и переходя на крик:
– Теперь у нас есть новые, исключительные ресурсы, и не использовать их – преступление! И что же, мы будет применять новую, чудовищную силу исподтишка, как какие-то полудохлые слабаки?! Нет! Мы выйдем к человечеству открыто, поставим его перед фактом нашего существования! И заставим сделать выбор – признать власть Носителей Силы или… или…
Кукловод запнулся, словно ему не хватало слов. Его лихорадило, будто ярость металась внутри, не в силах вырваться на волю.
Носители недоуменно переглядывались. Не похоже, чтобы они восторженно приняли это откровение начальства. Надо думать, не все так просто в их организации, чтобы сорвавшийся с катушек босс мог запросто вдохнуть в их души новую идеологию.
Меня схватили за руку. Тома стояла рядом, так же непонимающе глядя на Кукловода. Не знаю, о чем думала она, но у меня в голове звенела одна только мысль: «Пора уносить ноги!»
Словно услышав мои мысли, Кукловод выхватил меня взглядом и злобно выкрикнул:
– Никто не будет диктовать нам условия! Ни одно ничтожество, вообразившее себя равным с нами! Ты!!!
Тома отпустила мою руку. Стоявшие рядом Носители отступили, вокруг меня образовалось свободное пространство. Очень неприятное ощущение – словно стоишь голым перед комиссией на медосмотре…
– Ты говорил – Штука не будет работать без тебя. Думал играть со мной, – Кукловод рассмеялся. – А я утверждаю: ты сейчас сдохнешь – и ничего не изменится. Ты!
Я понял, кому адресовано второе «Ты!», лишь встретившись со взглядом Томы.
О, господи… Неужели она это сделает?
– Ты не прошел проверку, слабак! – с издевкой сообщил Кукловод. – И больше не нужен!
Тома медленно подняла руку. Ствол пистолета уставился мне в лицо.
Самое время прислушаться к собственным ощущениям.
Странно, я не боялся смерти. Наверное, я какой-то неправильный слабак. Или смерть просто вошла в привычку?
Тома медленно перевела взгляд в сторону Кукловода. Я понял ее. И чуть заметно покачал головой.
Слишком рано совершать самоубийство. Да, можно выстрелить в него. Только смерть Кукловода ничего не даст. Да и вон тот малый с пистолетом наверняка обладает достаточной реакцией, чтобы пресечь любые неожиданности.
– А у меня есть последнее слово? – с отчаянной наглостью поинтересовался я.
Кукловод поглядел на меня и вдруг расхохотался. Как замечательно иметь дело с безумцем: всегда есть возможность маневра.
– Ну-ка, ну-ка! – произнес он. – Даже интересно: что может сказать на прощанье ненужная деталь?
– Да я, собственно, даже не сказать… – сунул руку в карман, и тут же с десяток стволов впились в меня своими черными зрачками. – Что тут скажешь после такой пламенной речи? Я хочу сделать прощальный подарок. Это конечно, не так экзотично, как «ступор». Так, примитивная технология. Простая атомная бомба.
И продемонстрировал на вытянутой ладони металлический цилиндрик, на котором теперь мигал красный светодиод, и тусклое табло высвечивало равнодушные цифры:
9.58…
9.57…
9.56…
Наверное, меня бы все-таки убили. Но я уже привык к тому, что жизнь – сложная и неожиданная штука – пусть это даже «штука» с маленькой буквы. За окнами яростно, с присвистом зарычало – и высокие стекла принялись шумно разлетаться, в то время, как со стен весело брызнули куски штукатурки.
Секундой позже я уже лежал на полу, сбитый с ног Томой. Мигом позже – уже затерялся в клубах пыли дыма, отчаянно стремясь к выходу. Тома вытолкала меня из зала, откуда слышались крики и лихорадочная стрельба.
Все-таки, майор молодец! И его летчики молодцы. Елки-палки, да у меня целый список тех, кому я обязан жизнью!
Тома тащила меня через коридор, как кошка тащит слепого котенка. Мимоходом, безо всяких видимых эмоций, пристрелила двоих мчавшихся навстречу Носителей, тут же отправила несколько пуль назад, в клубы дымы.
Мы буквально вывалились на улицу, скатились по ступенькам невысокого крыльца. И тут же увидели жуткую картину: откуда-то с крыши протянулась длинная белая полоса – и тут же наткнулась на тяжело разворачивающийся вертолет. Вспышка, удар – лопасти скомкало, куски разлетелись в стороны и машина, так и не выйдя из разворота, рухнула за соседним корпусом.
Бахнуло. В небо ударила струя жирного дыма.
Уже на бегу увидели, как еще две черты ушли в сторону выезда. Снова взрыв и клубы дыма, ползущего в небо.
Не знаю, как далеко удалось бы убежать: со стороны здания по нам уже открыли огонь, и Тома даже не пыталась на него отвечать. Но рядом раздался знакомый рык: БТР с грязной, перекошенной мордой затормозил, прикрыв нас и приглашая в свое железное чрево. Я направил Тому в нижний люк, запрыгнул следом. БТР был набит людьми, как консервная банка. Хотя вместить всех он не смог бы при всем желании.
Мы пронеслись по территории, притормозили у КПП.
В открытый люк я увидел догорающий вертолет. Наверное, это второй… И тут же на броню со всех сторон полезли люди. В руках у кого-то я заметил «ступор».
– Гони! – что было сил, крикнул я.
Вряд ли меня слышали. Наверное, нормальный инстинкт самосохранения заставил водителя выжать из машины все, что было возможно. Мы неслись прочь от прОклятого места, и секунды превратились для меня в часы.
Потом был свет.
10
Наверное, в нас с детства сидит этот инстинкт: при вспышке ядерного взрыва выскочить, упасть вжаться в землю. По крайней мере, с брони люди посыпались, как горох, я вытолкал Тому и выпрыгнул сам.
Никогда еще так страстно не обнимал землю – вжимаясь в нее так, словно мог управлять собственным весом…
Ударная волна, однако, была не столь сильной, как я себе представлял. Наверное, заряд был достаточно мощным, чтобы распылить комплекс, и достаточно слабым, чтобы не убить нас. БТР, однако, опрокинуло, и изнутри теперь доносились стоны.
Сел, оглянулся. В лицо дыхнуло жаром. С благоговейным ужасом глядел на зарево над уничтоженным комплексом. Никакого ядерного гриба не было – просто упершийся в небо толстый столб дыма и гари, подсвеченный снизу малиновым заревом.
Интересно, что сообщат в новостях? Взорвался очередной склад боеприпасов? Шумная вечеринка на даче какого-нибудь олигарха?..
Откашливаясь и стряхивая с себя пыль, рядом поднялась Тома. Молча посмотрела на творение наших рук. Перевела взгляд на меня. Так и сидели неподвижные, опустошенные, пока к нам, прихрамывая, не подошел майор Хорь.
– Давайте-ка убираться отсюда, подобру-поздорову, – озабоченно сказал он, косясь на подымающееся к небу черное облако. – А то, как бы с неба сыпаться не начало…
