способным моим учеником, и я всегда выставлял ему высший балл — 10», — сказал Байо. Немного подумал и добавил: «В известной степени он был моим коллегой: тоже обучал товарищей, правда, как врач: лечить переломы и раны, делать инъекции, предлагая себя в качестве «подопытного кролика»).
Такого мнения придерживались и сами бойцы, товарищи Эрнесто. Вот что вспоминал один из них, Карлос Бермудес: «Занимаясь вместе с ним на ранчо «Санта-Роса», я узнал, какой это был человек — всегда самый усердный, всегда преисполненный самым высоким чувством ответственности, готовый помочь каждому из нас... В то время я еле-еле умел читать. А он мне говорит: «Я буду учить тебя читать и разбираться в прочитанном...» Однажды мы шли по городу, он неожиданно зашел в книжный магазин и на те небольшие деньги, что были у него, купил мне две книги — «Репортаж с петлей на шее» и «Молодую гвардию»[43].
Судя по высказываниям такого рода, Гевара выполнял в лагере, в известной степени, функции политрука. Говорю об этом с некоторой осторожностью, потому что никогда не слышал об этом ничего из уст самого Че. Хотя об этом свидетельствуют, скажем, слова другого бойца — Дарио Лопеса: «Че сам подбирал в нашу небольшую библиотеку литературу для политзанятий»[44] .
А что же Фидель? Имея столь надежных помощников, он редко появляется на ранчо: делает все возможное, чтобы поскорее завершить приготовления к экспедиции, тем более что и Байо обещал закончить учебу бойцов к середине 1956 года... Но, как говорится, «не кажи гоп, пока не перепрыгнешь!»: 22 июня спецслужбы, информированные батистовским агентом Венерио, проникшим в отряд, арестовали на одной из улиц Мехико Фиделя Кастро, совершили налет на квартиру Марии-Антонии и на ранчо «Санта- Роса», где был захвачен Гевара и несколько его товарищей.
В местной прессе начался настоящий пропагандистский психоз. Газеты писали, что Фидель якобы не только член компартии, но и тайный руководитель Мексикано-советского института культуры, а Гевару характеризовали как опасного «международного коммунистического агитатора и агента Москвы при президенте Арбенсе в Гватемале»[45]. Раулю Кастро, находившемуся с большой группой бойцов в горах на тренировке, удалось избежать ареста.
Не обошли стороной репрессии и семью Эрнесто: была арестована Ильда с четырехмесячной дочкой (на имя Ильды приходила корреспонденция для Фиделя Кастро). На протест женщины полицейский ответил: «Доктор Гевара давно имеет вызывающие подозрения контакты с русскими... Вы познакомились с ним в Гватемале? А что он там делал?»
Находясь в тюрьме, Фидель давал деньги надзирателям и посылал их в кафе за обедами для арестованных товарищей. Принесли такой обед и для Ильды.
Увидев ее в коридоре, Фидель говорит ей: «Скажи им прямо, что получала для меня письма, так как у меня нет постоянного адреса... Я не могу допустить, чтобы ты и девочка страдали из-за меня»[46].
На допросе Геваре сказали: «Арестована твоя жена и дочь. Если не будешь говорить правду, будем к ним применять пытки (!)».
На это Эрнесто реагирует в свойственном ему духе: «Тогда я ничего не буду вам отвечать. Если хотите, бейте меня... Коль скоро вы такие дикари, что готовы арестовывать женщину с малолетним ребенком, от вас нельзя ожидать никакой справедливости!»[47].
Об освобождении Эрнесто начало хлопотать аргентинское посольство (заместителем посла был его дальний родственник). Узнав об этом, Че сказал: «Я выйду отсюда только вместе с кубинцами...»[48].
Но арест конспираторов и грубое обращение с ними вызвали протест мексиканской общественности. За них стали ходатайствовать экс-президент Мексики Ласаро Карденас, экс-министр Эриберто Хара, профсоюзный лидер Ломбардо Толедано, художники с мировым именем Давид Сикейрос и Диего Ривера и др. Да и заключенные объявили голодовку. Под этим давлением мексиканские власти, кстати сказать, не очень жаловавшие тирана Батисту, после месячного заключения выпустили на свободу всех задержанных, кроме Эрнесто Гевары и кубинца Каликсто Гарсии, обвиненных в нелегальном проникновении в Мексику.
При выходе мужа из тюрьмы Ильда принесла туда только что купленный для него костюм любимого им кофейного цвета: вороватые тюремщики оставили их с Каликсто почти в нижнем белье. Че костюм понравился, поцеловал жену и со словами «надевай, тебе тоже подойдет» протянул обновку кубинскому товарищу. А как же был одет сам даритель? Об этом мы знаем со слов Марии-Антонии:
«Я увидела Че в дешевом прозрачном плаще и старой шляпе. Он смахивал на огородное пугало. И я, желая рассмешить его, сказала ему, какое он производит впечатление... Когда нас вывели из тюрьмы на допрос, ему единственному надели наручники...»[49].
В его отсутствие батистовские агенты под видом обычных воров проникли в квартиру, которую Эрнесто с семьей снимал в Мехико. Все было перевернуто в поисках чего-либо конспиративного, а для маскировки взяты пишущая машинка и фотоаппарат. Первой реакцией Че на сообщение Ильды об этом было: «Только ты не вздумай тратить деньги, которые нам дает организация на жизнь, для приобретения нового имущества».
Наконец будущие экспедиционеры вновь собрались все вместе: с некоторым опозданием отмечали очередную годовщину штурма Монкады. Фидель «колдовал» над спагетти с креветками и сыром. Вспоминали погибших на Кубе, в том числе — во время попытки в апреле захватить казарму Гойкурия в г. Матансас, недавнее заключение; уточняли планы дальнейшей подготовки экспедиции... Фидель обратил внимание на молчавшего Гевару: «Че, ты что молчишь? Может быть, потому, что теперь уже находишься под контролем?» (он имел в виду предстоявшую свадьбу Эрнесто и Ильды. —
Приготовления шли к концу. Была приобретена яхта с английским названием «Гранма». Принадлежавшая известному шведскому этнографу В. Грину, она была рассчитана на 8—12 человек, хотя в отряде Фиделя было 80(!) человек... В Мехико приезжает уже упоминавшийся Франк Паис. Он сообщает о готовности его соратников поднять в провинции Орьенте восстание в условленный день и передает Фиделю собранные ими деньги.
Но снова неожиданная проблема: Фидель узнает, что его собственный телохранитель Рафаэль дель Пино, на имя которого куплена «Гранма» и у которого хранится спрятанный радиопередатчик, собирается выдать всю группу за 15 тысяч долларов батистовским агентам в Мехико.
Отдается срочный приказ об изоляции провокатора и о немедленном сборе отряда в рыбацком порту Туспан, где у причала его ждет на якоре «Гранма» (учитывая деликатность проблемы, автор никогда не спрашивал у кубинских друзей о дальнейшей судьбе дель Пино; как-то раз я прочел в западной прессе упоминание о нем: что он якобы был надежно заперт в заброшенном пакгаузе. —
«Если нас снова постигнет неудача, я вернусь в Мексику, снова соберу надежных людей и снова вернусь на Кубу, десантировавшись с самолета в горах. И так буду делать до тех пор, пока меня не убьют или мы не освободим нашу родину or тиранов и эксплуататоров»[50]. Излишне говорить, насколько такая позиция уже тогда отвечала взглядам Гевары...
В день отплытия даже в порту штормило, моросил дождь, дул сильный ветер. Погрузка прошла четко и быстро (спасибо, что получившая накануне «на лапу» портовая полиция «куда-то подевалась!»). Все готово к отплытию, но нет пятерых «пассажиров», в том числе Че. Один из них — Каликсто Гарсия — вспоминал позднее:
«Найти машину ночью оказалось очень трудно. Наконец остановили одну и попросили за деньги довезти нас до порта... На полпути водитель, заподозрив что-то неладное, отказался ехать дальше. Тогда Че сказал мне: «Наблюдай за дорогой, а шофера я беру на себя». С трудом он уговорил водителя довезти нас до местечка Роса-Рика, что на половине нужного нам пути. Там мы пересели на другую машину и прибыли к месту назначения — в порт Туспан»[51].
Как только опоздавшие ступили на борт, Фидель приказал команде: «Отдать концы! Запустить мотор!» Загруженная выше ватерлинии «Гранма» с потушенными огнями тяжело отчаливает и ложится курсом на Кубу. Собравшиеся на палубе повстанцы (именно теперь их можно так называть) поют кубинский
