— Нет, разумеется, мы оплатим неустойку, как записано в контракте. Но не раньше, чем получим доступ к деньгам.
— Очень мило с вашей стороны.
— И я, конечно, буду счастлив объяснить все обстоятельства дела сэру Эдварду Бирнесу, а также владельцу картины, чтобы не возникло недопонимания с их…
— Нет! — громко воскликнул Аргайл. — Это совершенно ни к чему. Не надо ничего объяснять. Предоставьте это мне.
Переполняемый чувствами, он крепко схватил Тейнета за руку и затряс ее в жарком рукопожатии. Приятно, когда кто-то решает проблему за тебя. Гораздо легче принять неизбежное без сожалений и сомнений.
— Большое вам спасибо, — сказал Аргайл растерявшемуся директору. — Вы сняли тяжкий груз с моих плеч.
— Вот как? — недоуменно и осторожно заметил Тейнет.
— Да, именно! Разумеется, я самым постыдным образом провалил все дело и…
— Ничего вы не провалили, — пытался утешить его Тейнет.
— Нет, провалил. Господи, это было просто ужасно! Напрасная трата времени.
— Ну, знаете, я бы не стал заходить столь далеко в самобичевании…
— Нет, стали бы! А Бирнес наверняка подумает: к чему мне в галерее человек, проваливший такую сделку? Уж лучше взять специалиста из Вены. Тип он занудный, зато на него можно положиться. Как вам кажется?
Директор музея потерял дар речи и тупо и изумленно взирал на Аргайла.
— Так что придется мне, видимо, гнить до конца своих дней в Риме. Безработный, бездомный, без гроша в кармане, и это при том, что рынок в чудовищном состоянии. Нет, просто ужасно! — И Аргайл расплылся в счастливой улыбке.
Флавия с большим интересом наблюдала за этой сценой. Далеко не каждый человек, чья карьера рушится на глазах, воспринимает это с таким стоицизмом и даже радостью. И тот факт, что она прекрасно понимала, в чем кроется причина радости, забавлял ее еще больше.
Но если отбросить все сентиментальные соображения, то цена, которую должна заплатить Флавия, была довольно высока. Главными недостатками Аргайла являлись отсутствие изворотливости и напористости. Он часто упускал свою выгоду лишь потому, что был слишком мягок, доверчив, не проявлял твердости.
«Ладно, — подумала Флавия. — Если не может сам, то придется мне это сделать. В знак признательности и любви».
— Думаю, шести месяцев вам хватит, чтобы решить, нужен Тициан музею или нет, — мягко заметила она. — Вам дается вполне достаточно времени, чтобы также принять в расчет все хлопоты и неприятности, которые доставила эта история Джонатану. Помните, он рисковал своей жизнью, повредил ногу — и все ради спасения вашего музея.
Тейнет согласился, что такой подход возможен, но затем выразил свои личные сомнения по этому поводу. Шесть месяцев — срок немалый. За это время бог знает что может произойти. Да и не так уж он был и заинтересован в этой картине с самого начала.
— Боюсь, на сей раз эти ваши штучки не пройдут, — продолжила Флавия, словно рассуждая вслух. — Никаких фокусов с налогами мы не потерпим. Джонатан в первую очередь должен думать о репутации сэра Эдварда. Известно ли вам, что мистер Бирнес является, по общему мнению, чуть ли не единственным честным дельцом в данном бизнесе? Он терпеть не может всякие там теневые игры… И если только узнает об этом… Просто я хочу сказать, Бирнес сразу же сообщит в налоговое управление США, чтоб защитить свое доброе имя. Налоговое управление, так, кажется, у вас называется эта служба?
Тейнет задумчиво кивнул. Да, налоговое управление США. И последнее, что ему хотелось, чтобы эту грозную службу науськали на него. Он даже содрогнулся при мысли, как налоговики с хищными и цепкими глазками будут шарить в его бумагах и изучать гроссбухи. К тому же Анна Морзби вполне может воспользоваться ситуацией и обернуть ее в свою пользу. И Тейнету пришлось смириться с неизбежным.
— Десять процентов от исходной цены? — предложил он.
— Пятнадцать, — решительно поправила его Флавия.
— Хорошо, пусть пятнадцать.
— Плюс еще десять процентов неустойки, согласно пункту договора об отмене сделки. И все это идет Джонатану.
Тейнет кивнул в знак согласия.
— Плюс, разумеется, проценты.
Директор музея хотел возразить, но передумал. Флавия одарила его чарующей улыбкой, но по насмешливому блеску ее глаз он понял, что она настроена решительно и никакой симпатии к нему не испытывает. Да она сама вполне может заскочить в налоговое управление перед отъездом, решил Тейнет.
— Что ж, прекрасно. Думаю, мы с вами поняли друг друга. Вы довольны, мистер Аргайл?
Джонатан, стоящий рядом и удивляющийся, с какой калейдоскопической скоростью и как круто могут измениться обстоятельства жизни всего за один вечер, жестом дал понять, что вполне доволен.
— Кстати, — небрежно заметила Флавия, — кто же теперь будет работать для вас на европейском рынке? Вряд ли Лангтон, учитывая обстоятельства, сумеет и дальше держать руку на пульсе?
Тейнет уже раскусил эту дамочку и сразу догадался, куда она клонит. Он даже ждал этого вопроса.
— Ведь вам действительно нужен агент, чтобы информировать о состоянии дел. Нет, не на постоянной основе. Человек, который станет вашими глазами и ушами в континентальной Европе. Постоянная зарплата не обязательна, можно ограничиться гонорарами Согласны?
Тейнет вздохнул и кивнул.
— Да, — через силу выдавил он. — И я от души надеюсь, что мистер Аргайл…
— Я согласен, — сказал Джонатан. — Очень рад, очень. Я к вашим услугам.
— Надо выпить, — произнес Морелли, когда все наконец ушли.
Он вывел Аргайла с Флавией через черный ход, затем они перелезли через изгородь и пересекли соседский сад, чтобы избежать встречи с прессой. Было жаль, конечно, соседскую коллекцию кактусов. Стритеру понадобятся годы, чтобы заслужить прощение местных жителей. Впрочем, вряд ли он пробудет здесь долго.
— Вам нельзя. Вы же накачаны всей этой лекарственной дрянью.
— Знаю. Но выпить просто необходимо. К тому же я ваш должник. И угощаю.
Замызганный бар, полный столь же замызганных посетителей. Очень мило.
— Ваше здоровье, — сказал Морелли и приподнял кружку с пивом.
— Салют! — ответила Флавия. — Все же как-то странно и неожиданно, что Стритер прослушивал кабинет. Вот подлец и хитрюга!
— Да, факт довольно любопытный. Еще один пример музейной политики во всей ее красе.
— Это в каком смысле?
— Как вы теперь знаете, — промолвил детектив, — Стритер являлся любовником Анны Морзби. И ему лучше других было известно, что чета Морзби вовсе не идеальная любящая супружеская пара. Он с самого начала подозревал, что за убийством стояла Анна. Естественно, он был очень озабочен тем, чтобы ее не арестовали, а потому решил предпринять превентивные меры, чтобы держать уличающие ее доказательства в тайне. Но тут вышло осложнение. Мы сразу заподозрили Анну Морзби и пошли по ее следу, всплыл и тот факт, что у нее имелся любовник. На момент убийства местонахождение Стритера камера не зафиксировала. Он также знал, что у Анны железное алиби. И уже начал опасаться, что его подставили.
Морелли сделал паузу, отпил еще глоток и продолжил:
— И тогда Стритер сменил тактику. Вместо того чтобы защищать любовницу, решил уличить ее первым, пока та не погубила его. Он колебался, конечно, но нерешительность как ветром сдуло, когда Аргайл предложил ему представить пленку. Подумал, что Аргайлу удалось каким-то образом разнюхать, что пленка
