– Ну ладно, – Джесс старался отвести взгляд от Бет. – Я знаю, что вы, женщины, всегда стараетесь, чтобы последнее слово осталось за вами!
– Мы все равно переговорим тебя, – закончила Гуди.
Викарий Питер Чанс из Истери всегда говорил все напрямую. Это был высокий мужчина с крупным загорелым лицом и вьющимися седыми волосами. Он строго смотрел на Бет и Джесса, сидевших перед ним.
– Сколько времени вы знаете друг друга?
– Наверное, всю нашу жизнь, – ответила ему Бет.
– Теперь о вашей ссоре с дедом. Кто в ней виноват, ты или он?
– Наверное, я. Это произошло из-за того, что я посмела сама выбрать себе мужа.
– Джесс сделал мудрый выбор, – сказал им викарий. – Решительная жена ценится на вес золота для человека, который умеет трудиться.
Джесс сидел на кончике стула, не веря, что его тонкие резные ножки смогут выдержать его вес. Он торжественно кивнул головой.
– Правильно, только ей не стоит спорить и ругаться со мной!
– Джесс, мальчик, нельзя иметь все сразу! Теперь ответьте мне еще на один вопрос. Вы собираетесь заводить детей?
– Конечно, я надеюсь на это, – сказала Бет.
– Да, – сказал Джесс. – Обязательно.
– Сколько вы хотите детей?
– Сколько будет, – ответила Бет.
– О-о-о, – протянул Джесс и задумался.
– Теперь свадьба, – сказал викарий. – Хочу дать вам один совет. Горячие слова и раздраженные головы всегда должны быть остужены перед сном. Это особенно касается семейной жизни. Всегда помните об этом.
Когда они возвращались через поля домой в Пайк-Хауз, Джесс засмеялся.
– Мистер Чанс знает, о чем говорит. Он как-то здорово разругался с церковным служкой и поклялся, что сам станет звонить к заутрене. Так вот, он стал звонить так сильно, что колокол просто треснул! Правда- правда, клянусь тебе! И теперь в день свадьбы мы услышим только бряканье, а не мелодичный звон.
– Мы всегда сможем заткнуть уши.
– Этот мистер Чанс, с ним не соскучишься! Прошлой зимой, когда почти у всех был кашель и насморк, и все только хрипели во время молитвы, он, не переводя дыхания, сказал: «Господи ты наш, смилуйся над твоими больными рабами. Я еще никогда в христианском мире не сталкивался с более сопливыми и сморкающимися людьми». Он сказал все это во время молитвы, не переводя дыхания и громким голосом, как-будто вычитал из Библии.
– Я уверена, что он не сказал «сопливые».
– Нет, нет! Он именно так и сказал. Клянусь тебе! Когда мы придем домой, спроси об этом Гуди!
Джесс замолчал и пошел дальше, не вынимая рук из карманов.
Он искоса поглядывал на Бет.
– Что мы так несемся? – спросил он, внезапно останавливаясь. – Нам нужно прохаживаться медленно и плавно, и поближе познакомиться друг с другом, как они нам советовали.
– Мы вскоре будем вместе навсегда. Вот тогда и познакомимся.
– Ну а как насчет того, чтобы нам сейчас поцеловаться?
Бет прижалась к нему и позволила поцеловать себя. Они немного постояли под терном. Ветерок громко перебирал листья. Так хорошо и тепло друг с другом. Два молодых сердца бились в унисон, дыхание становилось все более прерывистым, и кровь закипала от единого желания. Потом Бет остановилась.
– Нам нужно вернуться домой. Гуди ждет нас к ужину.
– Наверное, а то я могу стать очень опасным, – заметил Джесс.
– Еще три недели, – ответила ему Бет. – Меня не испугает эта «опасность».
Было время жатвы, и они начинали работу в полях с первым лучом солнца. Влажные стебельки колосьев легко срезались, и запах просто одурманивал людей. Работа продолжалась и в течение долгого жаркого дня, и даже после наступления темноты, когда снова становилось прохладнее, и снова выпадала роса. Большая желтая луна всходила на небосвод и освещала припозднившихся работников.
Солнце каждый день палило нещадно. Поля просто изнемогали от поспевшего овса, ячменя и пшеницы.
Глаза слепил яркий сверкающий свет. Колосья расстилались в полях без конца и края. Бет наклонялась и выпрямлялась, ставя в ряд снопы. Казалось, этому не будет конца. Горячая бело-золотистая земля колыхалась и бешено плясала у нее перед глазами. Эти волны белизны и света грозились похоронить ее в своих недрах.
День за днем в ее ушах стояли грохот и жужжание косилок, крики людей и резкие свистящие и шуршащие звуки, когда кто-то точил косы – сип-суп, сип-суп, твиш-ш-ш! День за днем солнце металось вокруг нее кругами, и отражения света расходились, как волны в речке. Ей казалось, что от больших снопов, которые она держала в руках, исходил просто ужасный жар. Но Бет продолжала укладывать снопы вдоль
