Две пары грубых рук подняли его, а потом, ободрав щиколотки, кинули на пол перед столом судьи. Он зарычал и заупирался, когда стражники вытянули его руки вперёд. Роуч знал, что это бесполезно, но ему было всё равно — по крайней мере его они запомнят!
Судья не смотрела на его лицо, только на руки. «Верфи», ? сказала она и зевнула.
Роуча потащили к другой загородке, отличной от той, где уже были Долгоносик и Гадюка, когда лёгкий мужской голос произнёс:
- Минутку.
Это была не просьба, а команда. Стражники обернулись. Роуч — нет.
- Могу ли я ещё раз взглянуть на мальчика? ? спросил мужчина.
- Подведите его, ? судя по голосу, судье было скучно.
Роуча поволокли обратно и поставили перед гражданским. Это был не юрист и не солдат. Его длинная мантия была из ткани глубокого синего окраса, за которую на Мануфактурном Ряду давали по серебряной монете за ярд. Она была надета поверх свободных серых брюк, бледно-серой рубашки и хороших сапог. Человек носил только кинжал, висящий у него на поясе рядом с кошельком.
Значит это был Денежный Мешок, или офицер. Совершенно ясно — кто-то большой. Кто-то обёрнутый в могущество как в плащ.
Мешок прошептал что-то судье, которая поморщилась. Он поднёс что-то к её глазам — письмо, на котором стояла печать с лентой. Судья свирепо глянула на Роуча, но кивнула, и Мешок отступил от неё.
- Их Величества склонны к милосердию, ибо ты ещё юн, ? быстро проговорила судья заученную речь. ? У тебя есть выбор: либо верфи, либо изгнание из Сотата и служение в … ? она запнулась.
Мешок склонился к ней, что-то шепча, его длинные чёрные с сединой волосы упали, скрыв его лицо. Роуч подумал, не ищет ли тот миловидного мальчика в услужение, и осклабился. Мужчины, которые любили мальчиков для игры впоследствии всегда жалели о встрече с ним.
Человек выпрямился и посмотрел по сторонам, пока его взгляд не встретился с серо-зелёными глазами Роуча и не вцепился в них. Было что-то в этом чёрном взгляде такое, что не имело никакого отношения к играм. Когда он посмотрел в эти глаза, ощущение сдерживаемой силы, которое испытывал Роуч, возросло троекратно. Эти глаза предупреждали и успокаивали одновременно.
Роуч опустил взгляд.
- У тебя есть выбор между верфями и ученичеством в Храме Спирального Круга в Эмелане, ? продолжила судья, ? пока ты не дашь формальные клятвы в храме, или пока его управляющий совет не решит, что ты пригоден для возвращения в общество. Храм или верфи, мальчик. Выбирай.
«Выбирай»? На верфях были стражники — злобные, подозрительные типы. А что мог повесить храм на такого смышлёного крысёныша как он? И самое хорошее — Эмелан был далеко на севере от Сотата, новая территория, где никто не знал, что он такой.
- Храм, ? ответил он.
- Составьте бумаги о переводе, ? сказала судья секретарю. ? Мастер Никларэн, ? это уже человеку в синей мантии, ? возьмёте ли вы его под свой надзор?
- Конечно.
На секунду сердце Роуча забилось сильнее: возможно он сумеет бежать даже до того, как увидит Эмелан! Потом он встретился взглядом с Мешком и отбросил эту идею. Этот человек — Мастер Никларэн? — выглядел слишком мудрым, чтобы попасться на любую из уловок, к которым Роуч мог бы прибегнуть.
- Я не могу оформить бумаги на имя «Роуч», ? заныл писарь. ? Только не в храм.
- Это твой шанс, парень, ? для мужчины у Никларэна был голос с лёгкими интонациями. ? Ты можешь выбрать имя, которое будет только твоим. Можешь выбрать, как тебя будут видеть в дальнейшем.
«Только пока не сбегу», ? подумал Роуч. Однако Мешок был прав. Роучу никогда не нравилось, как его зовут, но даваемые Вором-Повелителем имена не обсуждались.
- Выбирай, мальчик, и поскорее, ? раздражённо бросила судья, ? у меня есть и другие дела помимо твоего.
Верфи были слишком близко для того, чтобы рисковать раздражать этих людей. Какое имя понравится людям в храме? Имена растений и животных, точно. Он вообразил, как улыбающиеся мужчины и женщины в мантиях дают ему ключ от ворот храма.
Имена растений и животных. Образ вспыхнул у него в голове: зелёный бархатный ковёр — нет, это не пойдёт. Ему нужно крутое имя, которое бы сказало людям, что с ним шутки плохи. Он изучал свои руки, пытаясь придумать его — и заметил рубцы на правой ладони, подарок лозы, которая росла на стене сада торговца.
- А что за те лозы с иголками? Большие, острые, отрывают от тебя куски, когда их хватаешь?
Мешок улыбнулся:
- Розы. Шиповник.
Роучу понравилось, как звучит второе имя:
- Значит Бра?яр[3].
- Тебе нужна ещё и фамилия, ? сказал секретарь, закатив глаза.
«Фамилия?» ? подумал Роуч. Это ещё зачем?
Судья в нетерпении постучала по столу.
- Мосс[4], ? сказал он. Никто не подумает, что он мягкий как мох, если фамилию просто не использовать.
- Браяр Мосс, ? сказал секретарь и заполнил пустое пространство в своём документе. ? Мастер Нико, мне потребуется ваша подпись.
Браяр нахмурился. «Мастер» ? слово, используемое для профессионалов, судей и волшебников. В храмах мужчин и женщин звали «посвящёнными». Кто же в конце-концов этот человек?
- Отпустите его, ? приказал Мешок — Мастер Никларэн — стражникам.
- Простите, сэр, но вы не знаете, что он из себя представляет! ? проворчал один из них. ? Он рождён и взрощен для порока …
Никларэн выпрямился и поймал взгляд человека своими чёрными властными глазами:
- Эти замечания адресовались мне?
Роуч поёжился — неужели в комнате вдруг стало холоднее? Судья начертила на передней части своей мантии круг защиты. Лицо стражника стало бледным как мел. Его напарник отпустил Роуча.
- Браяр не сбежит — не так ли, парень? ? Никларэн наклонился, чтобы подписать документ у секретаря.
Браяр/Роуч почувствовал, что Мешок прав. Что-то в этом человеке подсказывало, что бежать — плохая идея.
«Я останусь, пока мы не доберёмся до этого ихнего храма», ? сказал он себе. «А уж там я легко затеряюсь».
- .. слышала, что её собственные родители привели её сюда, а потом бросили, и сказали, что не хотят больше её видеть.
Трис была уверена насчёт этого голоса: это была девочка в кровати справа, та самая, которая в столовой попыталась пройти вперёд неё без очереди. Трис подняла шум, и посвящённый отправил девочку обратно в очередь.
- Я слышала, они передавали её от родственника к родственнику, пока не осталось ни одного, который хотел бы её оставить.
Трис дёрнула себя за выбившуюся из её ночной косы прядь цвета меди. Она была весьма уверена и об этой говорящей: девочка, чья кровать была на противоположной стороне комнаты, на две кровати влево. Этим утром она пыталась скопировать ответы Трис по математике. Как только Трис поняла, что происходит, она закрыла свою дощечку. Она презирала списывающих.
