убита здесь среди ночи. Полиция сразу же отнесла этот инцидент на счет преступника, известного как Йоркширский Джек-Потрошитель. Четыре из пяти его жертв проживали в радиусе двух миль друг от друга. Все они были убиты за последние два года.
Шестнадцатилетняя Рейчел Джонсон, как и все остальные женщины, подверглась жестокому нападению. Ее тело, так же, как и тела двух предыдущих жертв, было найдено на детской площадке, в месте, предназначенном для игр и развлечений. Рейчел находилась лишь в нескольких сотнях метров от своего дома.
Рейчел, закончившая школу в прошлую Пасху, отличалась от остальных жертв главным образом тем, что все они были известны как проститутки, работавшие в районе Чапелтауна. Однако Рейчел, возможно, совершила ту же ошибку, что и они. Возвращаясь из бара, она села в машину к незнакомому человеку, предложившему подвезти ее до дома, несмотря на то что полиция многократно предупреждала граждан об опасности с тех пор, как в 1975 году было совершено первое из пяти преступлений.
Первой жертвой человека, которого полиция считает психопатом, страдающим ярко выраженной ненавистью к женщинам, стала двадцатишестилетняя проститутка, мать троих детей, миссис Тереза Кэмпбелл, проживавшая в Чапелтауне, на Скотт Холл-авеню.
Молочник, совершавший утреннюю доставку, нашел ее частично обнаженное окровавленное тело на спортивной площадке комплекса Принца Филиппа, в ста пятидесяти метрах от ее дома, где трое маленьких детей с нетерпением ждали возвращения мамы с «работы». Она была зверски зарезана.
Спустя пять месяцев по ту сторону Пеннинских гор была жестоко избита до смерти двадцатишестилетняя Клер Стрэчен, мать двоих детей. В настоящий момент полиция считает, что это преступление совершил тот же самый психопат. Всего через три месяца, в феврале 1976 года, миссис Джоан Ричардс, сорокапятилетнюю мать двоих детей, настигла жестокая смерть в одном из тихих переулков Чапелтауна. Миссис Ричарде, проживавшая в Нью Фарнли, получила пару мощных ударов по голове и несколько ножевых ранений. Затем, менее двух недель назад, тридцатидвухлетняя Мари Уоттс, проживавшая в Чапелтауне, на Фрэнсис-стрит, была найдена мертвой в парке Раундхей на площадке Солджерс Филд с перерезанным горлом и ножевыми ранениями в области живота. В период непосредственно перед гибелью она находилась в состоянии депрессии и скрывалась от своего сожителя.
Миссис Кэмпбелл в последний раз видели в Лидсе во втором часу ночи, когда она пыталась поймать машину на Минвуд-роуд. Известно, что перед этим она появлялась в «Ton-клубе» на Шипскар-стрит. Миссис Ричарде в день своей смерти была в пабе «Радость» вместе со своим мужем. Она ушла оттуда одна ранним вечером. Живой он ее больше никогда не видел. Мари Уоттс также посещала «Радость» незадолго до своей смерти.
Вчера полиция вновь обратилась к гражданам, обладающим какой-либо информацией, с просьбой дать о себе знать. С Отделом расследования убийств Милгартского полицейского отделения в Лидсе можно связаться по следующим номерам: 461 212 и 461 213.
– Доволен?
Я обернулся. Билл Хадден, одетый в спортивную куртку, заглядывал мне через плечо.
– Это самое настоящее надругательство над текстом. По-моему, я не использовал слова «зверский» и «жестокий» так много раз.
– Ты использовал их куда чаще.
Я достал из кармана свернутый лист бумаги и протянул ему.
– Может, ты и это слегка подредактируешь?
Милгарт, 10:30.
На вахте сержант Уилсон.
– Не было печали.
– Здравствуй, Сэмюэл, – кивнул я.
– И что же я могу с тобой сделать в это недоброе июньское утро?
– Пит Ноубл на месте?
Он заглянул в журнал.
– Нет, только что ушел.
– Черт. А Морис?
– Давно не появлялся. А в чем дело?
– Джордж Олдман обещал показать мне кое-какие протоколы. По делу Клер Стрэчен.
Уилсон снова посмотрел в журнал.
– Можешь поговорить с Джоном Радкиным или с Фрейзером.
– А они здесь?
– Погоди, – сказал он и снял трубку.
Он спустился по лестнице мне навстречу. Молодой, светловолосый, лицо из прошлой жизни.
Он остановился.
– Джек Уайтхед, – сказал я.
Он пожал мне руку.
– Боб Фрейзер. Мы с вами уже знакомы.
– Барри Гэннон, – сказал я.
– Вы помните?
– Такое разве забудешь?
– Это точно, – кивнул он.
Сержант Фрейзер был не выспавшись, не знал, что сказать, какой-то рано постаревший, но, в общем, просто-напросто растерянный.
– А вы, я смотрю, времени даром не теряли, – сказал я.
Он удивленно нахмурился:
– В смысле?
– Уголовный розыск. Отдел расследования убийств.
– Да, наверное, – сказал он и взглянул на часы.
– Я бы хотел поговорить с вами о Клер Стрэчен, если у вас есть время.
Фрейзер снова посмотрел на часы и повторил:
– Клер Стрэчен?
– Видите ли, пару дней назад я беседовал с Джорджем Олдманом, и мы договорились, что начальник уголовного розыска Ноубл покажет мне протоколы, но…
– Они все в Брэдфорде.
– Да, и поэтому мне сказали, что если Джон Радкин или вы сами не против…
– Хорошо. Пойдемте наверх.
Я поднялся за ним по лестнице.
– У нас тут небольшой беспорядок, – сказал он, открывая мне дверь в помещение, заставленное металлическими архивными ящиками.
– Могу себе представить.
– Если хотите, можете вот тут подождать минутку, – он показал на два стула и стол. – А я пока схожу за протоколами.
– Спасибо.
Я сел лицом к ящикам, к буквам и цифрам. Интересно, сколько процентов их содержимого я уже успел описать в своих статьях? Сколько историй я спрятал в свой собственный архив? Сколько видел во сне?
Фрейзер вернулся, открыв дверь ногой. В руках у него была большая картонная коробка.
Он поставил ее на стол.
Престон, ноябрь 1975 года.
– Здесь все? – спросил я.
– С нашей стороны, да. Остальное – в Ланкашире.
