Он тут же сам выскочил из укрытия и дал короткую очередь в воздух. Лагер суетился перед машиной, и инспектор боялся попасть в него. Машина вильнула вправо и в последний момент объехала полицейского — раздался визг тормозов. Водитель почти на месте развернулся, и инспектор увидел чехословацкий номер. Оставалось только одно — стрелять!
Инспектор поднял автомат и прицелился по удалявшимся задним фонарям. Он немного опустил ствол и нажал на спусковой крючок. В следующую секунду машина скрылась из виду. По звуку инспектор понял, что «шкода» съехала на проселочную дорогу, ведущую к кирпичному заводу.
А потом воцарилась тишина.
От угла площади к Пассвегу направился полицейский.
— Попали, шины в клочья, — сказал Марек и вытер пот.
— Ты цел? — спросил Пассвег.
Полицейский кивнул.
— Лагер побежал за нашей машиной?
— Да, — ответил полицейский и хотел было что-то добавить, но в этот момент открылись ворота и из них медленно задним ходом стал выезжать грузовой фургон. Он перекрыл улицу, по которой проскочили похитители.
— Зайдел развозит рогалики, — машинально сказал Марек, и Пассвега осенила догадка. За рулем желтого фургона сидел не кто иной, как Берт Цайнер, шурин Лапы. Инспектор кинулся к машине.
— Остановитесь! — крикнул он и вспрыгнул на подножку. Открыв дверцу, он на ходу вскочил в машину: — Вот это случай! Не правда ли, Цайнер? Вы-то мне как раз и нужны!
— Я? Зачем?
— Вы ничего не слышали?
— А что я, по-вашему, должен был слышать? — ухмыльнулся Цайнер и взглянул на инспектора.
Пассвег прищурился и внимательно посмотрел на человека, сидевшего за рулем. Ему показалось подозрительным, что именно сегодня Цайнер выехал развозить товар на целый час позже обычного. Да и то, что «шкода» разворачивалась как раз у ворот пекарни, тоже могло иметь свое объяснение, равно как и утверждение Цайнера, что он не слышал никакой стрельбы.
— Видите свет? — спросил инспектор, кивнув в сторону домов, стоящих на площади, в окнах которых показались заспанные лица. — Все они слышали, что на площади стреляют. Вам это не кажется странным?
— Я ничего не слышал, — с раздражением ответил Цайнер, заметив вдруг, что инспектор кладет руку на выключатель отопления машины.
— Вы всегда включаете отопление до того, как выезжаете? — спросил инспектор, и Цайнер заерзал. Отопление, судя по всему, работало уже давно. — Поехали! — приказал Пассвег и вставил в автомат новый диск.
Цайнер включил первую передачу:
— А куда?
— К кирпичному заводу. Пошевеливайтесь!
Цайнер нервно дернул плечами, но газу прибавил.
— Интересно, как вы все это объясните шефу, — ухмыльнулся он.
— Не волнуйтесь, объясню. Еще сегодня кое-что выяснится.
Окна гёпфрицских домов с полусонными обывателями остались позади, а машина съехала на проселочную дорогу, ведущую к кирпичному заводу. Инспектор услышал вдалеке сирену полицейской машины, но она его уже не интересовала. Он открыл окно и высунул дуло автомата в ночь, твердо решив выпустить очередь при первом же подозрительном движении. Но стрелять не пришлось: он заметил покинутую «шкоду», неподвижно стоявшую на берегу реки.
Инспектор на ходу распахнул дверцу кабины и выскочил. Не спуская пальца со спускового крючка, направился к машине. Заднее стекло было выбито, из радиатора, куда попала очередь, поднимался столб пара, колеса зарылись в болотистую почву. Все дверцы были распахнуты, машина казалась брошенной.
Но только после того, как Пассвег подошел к ней вплотную, он понял, что дело обстоит не так.
2
Ричард Гордан прибыл в Вену три дня назад и разместился гостинице «Сахер». Теперь он в задумчивости стоял у окна, барабаня пальцами по стеклу, и внимательно смотрел на стоянку для автомашин. Было около шести утра, и город только начинал просыпаться.
Гордан отвернулся от окна, скользнул взглядом по человеку, сидевшему на его застеленной кровати, потом подошел к зеркалу я пригладил рукой волнистые, коротко остриженные волосы.
— Пойду прогуляюсь немного, Ник, — обронил он.
Сидевший на кровати человек быстро повернулся к нему. Гордан, как бы извиняясь, улыбнулся и пожал плечами.
— Голова у меня раскалывается… — объяснил он и направился к окну.
Ник Беер поднялся с постели и взял бутылку виски:
— Не хотите?
— Нет, спасибо. Я действительно пойду прогуляюсь.
— Подождите еще немного.
— Я уже целую ночь жду, Ник, — сказал Гордан глухим голосом и опустился в кресло. Через минуту снова встал: — И все-таки я выйду на улицу.
— Как хотите, капитан. — Беер помешал льдинки в стакане, отпил глоток и весело улыбнулся Гордану.
— Зайду в директорат к Фишеру. Если он меня будет спрашивать, скажите, что я ждал до первых петухов. Напомните также о его обещании, что Калах будет в Вене еще до рассвета.
— Разумеется, — кивнул Беер и потуже затянул пояс халата. — На Фишера всегда можно было положиться. Не понимаю, что случилось.
— Вы мне об этом толкуете всю ночь, Ник, — махнул рукой Гордан и достал из шкафа синее пальто. — Только, будьте любезны, учтите, что уже шесть часов, там начали накрывать к завтраку, а Калахова, если она вообще спала, теперь рвется во все двери, пытаясь выйти. Уверяю вас, что первым делом она ринется сюда, и тогда уж я вам не позавидую.
Беер ничего не ответил, только ухмыльнулся и отпил еще глоток. После бессонной ночи его морщинистое лицо казалось более старым, чем обычно, а щегольские усики, всегда тщательно приглаженные, жалко оттеняли обвисшие губы. Из этой комнаты он мог по коридору пройти в свой номер, поэтому и пришел сюда в пижаме, накинув на нее изящно вышитый восточный халат.
— А вообще-то меня это удивляет, — сказал Гордан и бросил пальто на спинку кресла. — Калах — ваше открытие, вы им хвастаетесь уже шесть лет, так позаботьтесь о нем и теперь.
— Что я и делаю, — обиженно произнес Беер и отодвинул вазу с печеньем, которое жевал. — Я всю ночь глаз не сомкнул, волнуясь за него.
— Наверное, боитесь, что ваши капиталовложения не дадут отдачи? — ехидно посмотрел на Беера Гордан. — Ведь вы ему даже машину купили, его супруге подсовывали платья и драгоценности, поэтому она считает вас своим другом. Втирались в доверие, Ник.
— Все это я делал с вашего согласия, — промямлил Беер — от упреков ему стало не по себе.
— Верно, но я этого парня вчера увидел впервые, и то некстати. Настолько некстати, что предпочел бы его никогда больше не видеть, разве что в морге.
— Вы — циник, капитан.
— А вы — сумасшедший! Вбили себе в голову, что с его помощью прославитесь — такая глупость! — сердито прошипел Гордан и покачал головой.
— Вы же сами говорили, что им интересуется Мэлони Сканлон. А это хорошая визитная
