- Вы на время; вы петербургский гость; опять уедете туда и забудете здешних друзей.
- Нет, я не из таких скоро забывающих людей! - произнес с чувством барон. - Я вот, например, до сих пор, - продолжал он с небольшим перерывом, - не могу забыть, как мы некогда гуляли с вами вдвоем в Парголове в Шуваловском саду и наш разговор там!
Княгиня немного покраснела: барон напоминал ей прямо свое прежнее объяснение в любви.
- А вы помните этот разговор? - спросил он ее уже с нежностью.
- Еще бы!.. - протянула княгиня, потупляя немного глаза свои.
- Но отчего же вы тогда ничего мне не отвечали? - присовокупил барон, весьма ободренный последним ответом ее.
- Мне странно было бы отвечать вам что-нибудь! - сказала княгиня, не поднимая глаз. - Вы были тогда такой еще мальчик!
- Но, однако, другому мальчику вы оказали в этом случае предпочтение! произнес барон с грустию.
- Сила обстоятельств!.. - проговорила княгиня.
- Будто только? - спросил барон, устремляя на княгиню испытующий взгляд. - Будто вы не были влюблены в вашего жениха?
- Конечно, была влюблена! - поспешно отвечала княгиня, как бы боясь, чтобы ее в самом деле не заподозрили в чем-нибудь противном.
Барон решительно не знал, как и понять ее.
- Да, припоминаю эту минуту, - начал он опять с грустным видом, - когда вас повезли венчать, не дай бог перенести никому того, что я перенес в тот день!
- Однако вы были моим шафером! - смеясь, возразила ему княгиня.
- А хорош я был, припомните?
- Немножко бледен, это правда.
- Хорошо немного бледен, - произнес барон и замолчал, как бы погрузясь в печальные воспоминания.
Княгиня тоже молчала. Перебирая в душе своей все ощущения, она спрашивала себя мысленно, нравится ли ей хоть сколько-нибудь барон, и должна была сознаться, что очень мало; но, как бы то ни было, она все-таки решилась продолжать с ним кокетничать.
- Мне бы очень желалось спросить вас, - заговорил барон, - что, тогдашнее ваше чувство к жениху в настоящее время уменьшилось или возросло?
Княгиня усмехнулась.
- А вам зачем это знать? - спросила она.
- Затем, что я очень желаю это знать! - воскликнул барон.
- Много будете знать, скоро состареетесь, - проговорила княгиня.
- Что же из того! Лучше состареться, чем жить в неизвестности!.. Нет, шутки в сторону!.. Скажите, что я должен сделать, чтоб вы были со мной вполне откровенны?
- Прежде всего вы должны доказать мне преданностью, вниманием ко мне, участием, что заслуживаете моего доверия!
- Все это очень легко сделать, а далее, потом?
- А далее... - начала княгиня, но и приостановилась, потому что в зале в это время раздалось: 'К-ха!'.
- Ах, это мой доктор!.. Ну, вы теперь потрудитесь уйти, - сказала она встревоженным голосом барону.
Тот с удивлением взглянул на нее.
- Да идите же скорее! - повторила ему настойчиво княгиня.
Барон, делать нечего, сошел с балкона и сел было на ближайшую скамеечку.
- Нет, вы дальше!.. Дальше, туда уйдите! - кричала ему княгиня.
Барон пошел дальше.
- Говорят, больная на террасе в саду, значит, здорова, к-ха! - произнес Елпидифор Мартыныч, появляясь из-за стеклянных дверей.
- Получше сегодня! - отвечала ему княгиня.
- И гораздо получше, по лицу это видно! - сказал Елпидифор Мартыныч и сел против княгини. Физиономия его имела такое выражение, которым он ясно говорил, что многое и многое может передать княгине.
- Ну, что же вы узнали о том, о чем я вас просила? - начала та прямо.
- Узнал-с. К-ха! - отвечал Елпидифор Мартыныч.
- Что же?
- А то, что... к-х-ха! - отвечал Елпидифор Мартыныч (во всех важных случаях жизни он как-то более обыкновенного кашлял). - К-ха! Положение, в котором вы подозревали барышню сию, действительно и достоверно оправдывается, к-х-ха!
- Прекрасно, бесподобно; отлично себя устроила! - воскликнула княгиня, побледнев даже в лице.
- Да-с, так уж устроила!.. Мать крайне огорчена, крайне!.. Жаловаться было первоначально хотела на князя, но я уж отговорил. 'Помилуйте, говорю, какая же польза вам будет?'
- За что же она хотела жаловаться на него? - перебила его княгиня.
- За то, что дочь погубил, говорит.
- А меня они, как думают, погубили или нет? - спросила княгиня.
Елпидифор Мартыныч молчал.
- Что они меня куклой, что ли, считают, которая ничего не должна ни чувствовать, ни понимать, - продолжала княгиня и даже раскраснелась от гнева, - они думают, что я так им и позволю совершенно овладеть мужем? Что он имеет с этой mademoiselle Еленой какую-то связь, для меня это решительно все равно; но он все-таки меня любит и уж, конечно, каждым моим словом гораздо больше подорожит, чем словами mademoiselle Елены; но если они будут что-нибудь тут хитрить и восстановлять его против меня, так я переносить этого не стану! Они жаловаться теперь за что-то хотят на князя, но я прежде ихнего пожалуюсь на них: отец мой заслуженный генерал!.. Государь его лично знает: он ему доложит, и ей, дрянной девчонке, не позволят расстраивать чужое семейное счастье!
- Чего государю? К-ха!.. Генерал-губернатору пожаловаться вам, так ее сейчас же вытурят из Москвы, - не велики особы! - подхватил Елпидифор Мартыныч.
- Именно вытурят из Москвы!.. - согласилась с удовольствием княгиня. И потом объясните вы этой девчонке, - продолжала она, - что это верх наглости с ее стороны - посещать мой дом; пусть бы она видалась с князем, где ей угодно, но не при моих, по крайней мере, глазах!.. Она должна же хоть сколько- нибудь понять, что приятно ли и легко ли это мне, и, наконец, я не ручаюсь за себя: я, может быть, скажу ей когда-нибудь такую дерзость, после которой ей совестно будет на свет божий смотреть.
- И стоила бы того, ей-богу, стоила бы! - почти воскликнул Елпидифор Мартыныч.
- Потише говорите! - остановила его княгиня. - И вообразите: вчера я лежу больная, а у них вон в саду хохот, разговоры!
- Бесчувственные люди, больше ничего! - проговорил, но не так уже громко, Елпидифор Мартыныч.
- Мало, что бесчувственные люди, это какие-то злодеи мои, от которых я не знаю, как и спастись! - произнесла княгиня, и на глазах ее показались слезы.
Заметив это, Елпидифор Мартыныч сейчас же принялся утешать ее и привел даже ей пример из ветхозаветной истории.
- Авраам-то и Сарра в каких тоже уж летах были и вдруг наложница у него оказалась; однако Сарра[36] настояла же на своем, прогнал он эту Агарь свою в пустыню, и всегда этаких госпож Агарей прогоняют и кидают потом... всегда!
Но княгиню мало это успокоило, и она даже не слушала Елпидифора Мартыныча, так что он счел за лучшее убраться восвояси.
