- Но куда же ты, ангел мой, идешь? - спросила ее Елизавета Петровна робко.
- Я пойду поищу князя; я знаю, где он может гулять, - отвечала Елена тем же как бы помешанным голосом.
Такой ответ дочери Елизавету Петровну очень порадовал. 'Слава богу, подумала она про себя, - теперь они встретятся и наверно помирятся'.
- Что ж, сходи; тебе и самой пройтись недурно! - произнесла она вслух.
Елена проворно вышла, прошла весь большой сад, всю Каменку, но ни в начале ее, ни в конце не нашла князя. Шедши, она встречала многих мужчин и, забыв всякую осторожность, ко всем им обращалась с вопросом:
- Скажите, вы князя Григорова знаете?
Большая часть мужчин несколько удивленным голосом отвечали: 'Нет-с, не знаем!', но двое или трое из них сказали ей: 'Знаем-с!'
- Бога ради, скажите, не видали ли вы его гуляющим здесь? - начала она приступать к ним.
- Решительно не видали, - отвечали те.
В конце Каменки Елене почему-то вообразилось, что князь, может быть, прошел в Свиблово к Анне Юрьевне и, прельщенный каким-нибудь ее пудингом, остался у нее обедать. С этою мыслию она пошла в Свиблово: шла-шла, наконец, силы ее начали оставлять. Елена увидала на дороге едущего мужика в телеге.
- Послушай, довези меня до Свиблова, - сказала она ему, - вот тебе двугривенный.
Мужик посадил ее. Елену начало сильно трясти, так, что угрожала опасность ее положению; она, однако, ничего этого не чувствовала и не понимала. Доехав до Свиблова, Елена послала мужика справиться, что не тут ли князь Григоров. Мужик очень долго ходил, наконец пришел и сказал, что там нет никакого князя Григорова. Елена была в отчаянии. Обратиться с просьбою в полицию, чтобы та разыскала князя по Останкинскому лесу, ей казалось единственным средством. Для этого она решилась ехать в Москву и в Останкино должна была возвращаться пешком, потому что мужик поехал далее за Свиблово. Елена пошла, но, дойдя до конца Каменки, она снова до такой степени утомилась, что почти упала на траву; а день между тем был теплый, ясный; перед глазами у ней весело зеленели деревья, красиво и покойно располагались по небу золотистые облачка, - этот контраст с душевным настроением Елены еще более терзал ее. Она принялась плакать и долго ли, коротко ли плакала, сама даже не помнит; только вдруг она услыхала над собой тихий и вкрадчивый голос:
- Mademoiselle Жиглинская, что вы тут делаете?
Елена приподнялась: перед ней стояла г-жа Петицкая.
- Я гуляла и так далеко зашла и устала, что расплакалась даже и легла вот тут отдохнуть, - отвечала она, стараясь улыбнуться и поспешно утирая свои глаза, но г-жа Петицкая заметила, конечно, расстроенный вид Елены.
- А я так, признаться, очень обрадовалась, увидав вас, - подхватила она, - и думала, что с вами непременно гуляет наш пропавший князь Григоров.
- А его еще не нашли? - проговорила Елена.
- Нет, удивительное дело: княгиня понять не может, где он, так что я по роще пошла искать его. А вы тоже его не видали? - прибавила г-жа Петицкая, устремляя на Елену испытующий взгляд.
- Нет, не видала!.. - отвечала та почти задыхающимся голосом: встретиться и беседовать в такую минуту с г-жою Петицкой было почти невыносимо для Елены, тем более, что, как ни мало она знала ее, но уже чувствовала к ней полное отвращение.
Г-жа Петицкая, впрочем, вскоре сама раскланялась с ней.
- Ну, adieu, авось отыщется где-нибудь наш беглец! - проговорила она и пошла, твердо уверенная, что князь гулял в лесу с Еленой: рассорились они, вероятно, в чем-нибудь, и Елена теперь плачет в лесу, а он, грустный, возвращается домой... И г-жа Петицкая, действительно, придя к княгине, услыхала, что князь вернулся, но что обедать не придет, потому что очень устал и желает лечь спать.
- Я думаю, он не столько от усталости не желает кушать... - произнесла она несколько двусмысленным тоном.
- А отчего же еще? - спросила ее княгиня, но как-то нерешительно.
- Так, я имею тут маленькие подозрения.
Но какие именно подозрения г-жа Петицкая имеет, - княгиня не спросила ее.
- Я сейчас встретила Елену, - продолжала г-жа Петицкая как бы самым обыкновенным голосом. - Вообразите, она лежит на траве вся расплаканная, так что мне даже жаль стало ее, бедненькую.
- О чем же она плачет? - не утерпела уже и спросила княгиня.
- Говорит, что ходила очень много, устала, оттого и расплакалась...
И г-жа Петицкая вслед за тем негромко рассмеялась.
Княгиня на это ничего ей не сказала.
Г-жа Петицкая до сих пор никак не могла вызвать ее на полную откровенность по этому предмету, так что начинала даже немножко обижаться за то на княгиню.
- Но где же барон? - воскликнула она, когда сели за стол и барон не являлся по обыкновению.
- Ах, он сегодня, к великому моему удовольствию, отправился на целый день к Анне Юрьевне! - отвечала княгиня.
- К великому удовольствию вашему... Но за что же такая ваша немилость к нему? - спросила г-жа Петицкая.
- За то, что он мне ужасно надоел, - сказала княгиня, по-видимому, совершенно искренним голосом, но г-жа Петицкая на это только усмехнулась: она не совсем поверила княгине.
Елена в это время ехала в Москву. Воображение она имела живое, и, благодаря тяжелым опытам собственной жизни, оно, по преимуществу, у ней направлено было в черную сторону: в том, что князь убил себя, она не имела теперь ни малейшего сомнения и хотела, по крайней мере, чтобы отыскали труп его. Что чувствовала Елена при таких мыслях, я предоставляю судить моим читательницам. Прежде всего она предположила заехать за Миклаковым; но, так как она и прежде еще того бывала у него несколько раз в номерах, а потому очень хорошо знала образ его жизни, вследствие чего, сколько ни была расстроена, но прямо войти к нему не решилась и предварительно послала ему сказать, что она приехала. Миклаков и на этот раз лежал в одном белье на кровати и читал. Услыхав о приезде Елены, он особенно этому не удивился.
- Сейчас приму-с, - сказал он лакею и в самом деле хоть не в очень полный, но все-таки приличный туалет облекся.
- Поди, проси, - сказал он лакею.
Тот пошел и пригласил Елену.
Миклаков даже отступил несколько шагов назад при виде ее, - до такой степени она испугала его и удивила выражением своего лица.
- Что такое с вами? - воскликнул он.
- Ничего, не обо мне дело, - проговорила Елена порывистым голосом, - но князь Григоров наш застрелил себя...
- Господи помилуй!.. - воскликнул еще раз Миклаков и еще более испуганным голосом. - Но где же, каким образом и зачем? - спрашивал он торопливо.
- Около Останкина в лесу, должно быть! - говорила Елена: она в эти минуты твердо была убеждена, что передает непреложнейшие факты.
- Но что же... видел, что ли, кто-нибудь его? - продолжал расспрашивать Миклаков.
- То-то никто не видал и нигде найти его не могут, - отвечала Елена.
- Но как же вы знаете, что он убил себя?
- Потому что мы поссорились с ним вчера, а он мне прежде всегда говорил, что, как я его оставлю, то он убьет себя.
- Но от этих слов до убийства еще далеко! - сказал Миклаков, махнув рукой. - Ах, вы, барышня, барышня смешная!
- Нет, я не смешная; его нигде не могут найти... Наконец, я писала ему, что между нами все кончено, а он, я знаю, не перенесет этого.
