Учение о понятии

ибо является делом случая, остается ли в нем еще та определенность, которая образует собою принцип или – или; род в таком случае не был бы вообще по своей определенности представлен в видах, и последние могли бы образовать лишь случайную полноту. В категорическом суждении род ближайшим образом дан лишь в этой отвлеченной форме в противоположность субъекту; поэтому первый не есть необходимо ближайший род и, стало быть, является внешним. Но так как род есть конкретная существенно определенная общность, он есть, как простая определенность, единство моментов понятия, которые в этой простоте лишь сняты, но имеют свое реальное отличение в видах. Поэтому род есть ближайшее некоторого вида постольку, поскольку последний имеет в существенной определенности первого свое специфическое отличение, и поскольку виды вообще имеют свое отличаемое определение, как принцип, в природе рода.

Только что рассмотренная сторона образует собою тожество субъекта и предиката со стороны определенности вообще; стороны, положенной через условное суждение, необходимость которого есть некоторое тожество непосредственного и различного и поэтому по существу отрицательное единство. Это отрицательное единство есть вообще такое, которое разделяет субъект и предикат, но которое теперь само положено, как отличенное в субъекте, как простая определенность, а в предикате, как полнота. Это разделение субъекта и предиката есть различение понятия; но полнота видов в предикате не может также быть какою-либо другою. Таким образом, тем самым установляется взаимное определение терминов разделительного суждения. Это определение сводится к различению понятия, ибо оно есть лишь то, которое разделяется и обнаруживает в своем определении свое отрицательное единство. Впрочем, вид принимается здесь в соображение лишь по его простой определенности понятия, а не в том образе, в коем он из идеи вступает в дальнейшую самостоятельную реальность; последняя конечно выпадает из простого принципа рода; но _{64}существенное различение должно быть моментом понятия. В рассматриваемом здесь суждении собственно говоря через собственное дальнейшее движение понятия положено теперь самое его разделение, положено то, что оказалось в понятии его сущим в себе и для себя определением, различением в нем определенных понятий. А так как общее есть как положительная, так и отрицательная полнота частного, то самое понятие именно потому есть непосредственно один из своих разделенных терминов; другим же служит эта общность, разрешенная в свою частность или определенность понятия, как определенность, в коей общность проявляет себя, как полноту. Если разделение какого-либо рода на виды не достигло еще этой формы, то это служит доказательством, что оно не возвысилось до определенности понятия и не вытекает из него. Цвет бывает или фиолетовый, или синий, или голубой, или зеленый, или желтый, или оранжевый, или красный; в этом разделении сейчас же обнаруживается его эмпирическая смешанность и нечистота: с этой стороны, рассматриваемое само по себе, оно должно быть названо просто варварским. Но если цвет понимается, как конкретное единство светлого и темного, то этот род имеет в себе определенность, образующую принцип его разделения на виды. Но из последних один должен быть совершенно простым цветом, равномерно содержащим в себе противоположность во всей ее напряженности замкнутою и снятою; в противность ей должна представляться противоположность отношения светлого и темного, к которому, так как оно касается природного явления, должна присоединяться еще безразличная нейтральность противоположности. Принятие смесей, как фиолетовый и оранжевый, и различий степеней, как синий и голубой, за виды может иметь свое основание лишь в совершенно необдуманном образе действия, который даже для эмпиризма обнаруживает собою слишком мало рефлексии. Впрочем, здесь не место излагать, какие различные и ближе определенные формы имеет разделение, смотря по тому, совершается ли оно в элементе природы или в духе.

Разделительное суждение имеет разделенные термины ближайшим образом в своем предикате; но оно, равным образом, и само разделено; его субъект и предикат суть разделенные термины; но в своей определенности они вместе с тем суть моменты понятия, положенные, как тожественные, как тожественные ?, в объективной общности, которая в субъекте есть простой род, а в предикате общая сфера и полнота моментов понятия и ?, в отрицательном единстве, в развитой связи необходимости, по которой простая определенность субъекта перешла в различение видов и именно потому есть их существенное отношение и тожество с самой собою.

Это единство, связка этого суждения, в которой совпали крайние термины в силу их тожества, есть тем самым само понятие, и именно как положенное; простое суждение необходимости тем самым повысилось в суждение понятия._{65}

D. Суждение понятия

Суждения существования были недостаточным знанием: роза красна, снег бел и т.д., – вряд ли тут обнаруживается большая сила суждения. Суждения рефлексии суть более предложения; в суждении необходимости предмет, правда, дан в своей объективной общности, но лишь в подлежащем теперь рассмотрению суждении дано его отношение к понятию. Последнее положено тут в основание, и именно потому что оно в отношении к предмету является долженствованием, которому реальность может как соответствовать, так и не соответствовать. Поэтому лишь такое суждение содержит в себе истинную оценку; предикаты добрый, дурной, истинный, прекрасный, правильный и т.д. выражают собою, что вещь измеряется по ее общему понятию, как по предположенному долженствованию, и что она находится или не находится с ним в соответствии.

Суждение понятия получило название суждения модальности, и ему приписывают тот смысл, что оно содержит в себе форму отношения субъекта и предиката во внешнем рассудке, причем значение связки определяется лишь в отношении к мышлению. Отсюда выводится, что проблематическое суждение состоит в признании утверждения или отрицания допустимым или возможным, ассерторическое в признании его истинным, т.е. действительным, и аподиктическое – необходимым. Легко усмотреть, почему является искушение исходить при этом суждении из самого акта суждения и рассматривать его определение, как нечто только субъективное. Здесь в суждении снова выступает и входит в отношение к непосредственной действительности именно понятие, субъективное. Но это субъективное не должно быть смешиваемо с внешнею рефлексиею, которая, конечно, есть также нечто субъективное, но в ином смысле, чем самое понятие; последнее, каким оно снова выступает в разделительном суждении, есть скорее противоположность простому виду и способу. В этом смысле нечто субъективное суть ранее рассмотренные суждения, так как они основываются на отвлечении и односторонности, в коих понятие утрачивается. В противоположность им суждение понятия есть объективное и истинное, именно потому, что в основании его лежит понятие, но не во внешней рефлексии, ниже в