К весне 1850 года первая часть повести, по-видимому, была уже окончательно отделана. Косвенное подтверждение этому содержится в письмах автора 'Тюфяка' к А.Н.Островскому. В письме от 7 апреля 1850 года читаем: 'О собственных моих творениях я забыл, хоть они и лежат вполне оконченные' [А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 26-27]. В письме нет никакого намека на то, что Островский просил у Писемского какое-нибудь из его 'творений'. Скорее всего именно в ответ на это письмо Островский попросил Писемского прислать какое-либо из его 'творений' в Москву. Через две недели (21 апреля 1850 года), после указанного выше письма, Островскому было послано второе 'Посылаю Вам, почтенный мой А.Н., произведение мое на полное Ваше распоряжение. Делайте с ним, что хотите. Я его назвал: 'Семейные драмы'; но если это заглавие или, лучше сказать, что бы то ни было в моем творении будет несообразно с требованиями цензуры, или с духом журнала, - перемените, как хотите и что хотите. Роман мой назовите: просто Бешметев, Тюфяк, или каким Вам будет угодно окрестите названием... Я посылаю только первую часть моего романа, но Вы поручитесь редакции, что я вышлю при первом Вашем требовании и вторую, т.е. последнюю часть, которая уже вчерне написана, но не отделана окончательно; а оканчивать ее совершенно во мне недостает силы воли, так как я на этом поприще уже много трудился бесполезно. Но если редакция не доверит и будет требовать второй части, напишите, и я не замедлю ее выслать' [А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 28].
Бесспорно, что просьба Островского дошла до Писемского между 7 и 21 апреля и едва ли раньше, чем за неделю до последней даты. При огромной служебной занятости Писемского он, конечно, не мог за этот небольшой срок приготовить необработанный черновик второй части повести к печати. Вторую часть Писемский обрабатывал летом 1850 года. 27 июня этого года он писал А.Н.Островскому: 'Вторую часть я не успею выслать до Вашего отъезда из Москвы; но Вы заверьте редакцию, что я не замедлю выслать и вторую, - пусть она мой роман принимает, цензорует и печатает' [А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 28].
Об идейном замысле повести Писемский высказался в том же письме от 21 апреля 1850 года. 'Главная моя мысль была та, чтобы в обыденной и весьма обыкновенной жизни обыкновенных людей раскрыть драмы, которые каждое лицо переживает по-своему. Ничего общественного я не касался и ограничивался только одними семейными отношениями... Характеры моих героев я понимал так: главное лицо Бешметев. Это личность по натуре полная и вместе с тем лишенная юношеской энергии, видимо не сообщительная и получившая притом весьма одностороннее, исключительно школьное образование. В первый раз он встречается с жизнью по выходе из университета и по приезде домой. Но жизнь эта его начинает не развивать, а терзать; и затем он, не имея никого и ничего руководителем, начинает делать на житейском пути страшные глупости, оканчивающиеся в первой части безумною женитьбою. Прочие характеры, как я думаю, достаточно объясняют сами себя' [ А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 27-28].
Писемский, работая над 'Тюфяком', учел уроки цензурной расправы с первым романом. Если уже само первоначальное заглавие 'Боярщины' - 'Виновата ли она?' - говорило о социальной заостренности повести и, стало быть, настораживало цензора, то второе его произведение озаглавливалось намеренно нейтрально: 'Семейные драмы', 'Бешметев' и, наконец, 'Тюфяк'. С этой же целью - не дать цензуре явных поводов для запрета - Писемский избрал и 'нейтральный' сюжет.
В 'Боярщине' семейный конфликт явно перерастает в конфликт общественный в него втягивается не только все губернское дворянское общество, но и губернские власти; больше того - губернатор, решивший удовлетворить просьбу Сапеги, уверен в поддержке министра. Социальная подоснова семейно-бытового конфликта в 'Тюфяке' выявляется не с такой прямолинейностью. Действие повести, кажется, не выходит из узкосемейных рамок. Но в действительности те принципы углубления типичности, которые были применены в 'Боярщине', применялись и при создании 'Тюфяка'.
Высказывания Писемского о 'Тюфяке' явно распадаются на две части, причем у каждой из них, очевидно, различная целевая установка и различные адреса. То место письма, где усиленно подчеркивается обыденность сюжета, где уверяет Писемский '...ничего общественного я не касался', - звучит как инструкция на случай разговора с цензором, а может быть, и издателем 'Москвитянина' - М.П.Погодиным. Что касается той части письма, где истолковывается характер Бешметева, то она по своему смыслу диаметрально противоположна первой. Здесь речь идет как раз о том, что причины несчастий Бешметева - в условиях окружающей его жизни, которая не развивает человека, а терзает его.
Цель была достигнута. 'Тюфяк' прошел через цензуру, по-видимому, без особых затруднений; 4 сентября Погодин получил рукопись повести [Н.Барсуков. Жизнь и труды М.П.Погодина, кн. XI, стр. 89], а в первой октябрьской книжке журнала она уже была напечатана.
Первые журнальные отзывы о 'Тюфяке' были почти все положительными. Обозреватель 'Отечественных записок' заявил, что 'Тюфяк' - 'лучшее произведение по части беллетристики в настоящем (1850 - М.Е.) году. В авторе мы видим не просто талант, но талант образованный. Его дар непосредственного представления жизни не скрывает от нас серьезного воззрения на жизнь' ['Отечественные записки', 1850, т. 73, No 12, стр. 122]. Высокую оценку повести Писемского дал и А.В.Дружинин.
Но уже в первых откликах были выказаны такие замечания в адрес автора 'Тюфяка', которые предвещали острую борьбу вокруг произведений Писемского, развернувшуюся в середине 50-х годов. Так, и Дружинин и критик 'Отечественных записок' неодобрительно отметили сходство Масурова с героем 'Мертвых душ' Ноздревым. По мнению Дружинина, Писемский 'испортил' образ Бешметева тем, что дал ему 'вид типа давно избитого' ['Современник', 1850, No 12, стр. 204]. Дружинин уверял Писемского, что оригинальность характера обусловливается не общественным воздействием на человека, а внутренним развитием психики каждого индивидуума. В заключение своего отзыва Дружинин писал о том, будто в 'Тюфяке' отсутствует занимательность. В противовес принципу 'просторы вымысла', о котором Белинский говорил, как об одном из основных качеств произведений Гоголя и писателей 'натуральной школы', Дружинин выдвинул принцип: 'простота подробностей, замысловатость замысла', осуществление которого якобы и обеспечивает литературному произведению непреходящий интерес ['Современник', 1850, No 12, стр. 207].
Этот же упрек в отсутствии занимательности высказал и Дудышкин в статье 'Русская литература в 1850 году'. Отдавая должное таланту Писемского, он в то же время обвинял его в излишней критической заостренности его образов. Важнейшим недостатком образа Бешметева Дудышкин считал то, что он, как человек образованный, 'не обнаружил способности действовать' ['Отечественные записки', т. 74, январь, отд. V, стр. 25].
Этой тенденции приглушить обличительный пафос повести Писемского противостоит оценка 'Тюфяка' 'Современником'. Критик 'Современника' прежде всего отметил, что 'Тюфяк' выгодно отличается от подавляющего большинства произведений, печатающихся в беллетристическом отделе 'Москвитянина'. Повесть Писемского, по мнению критика, читается 'с тем удовольствием, которое редко бывает результатом чтения повестей 'Москвитянина'. Написана она языком бойким и живым, полна наблюдательности и отличается светлым взглядом автора на предметы. Во взгляде этом столько ума, столько неподдельного, практического здравого смысла, что автору безусловно во всем веришь и желаешь только одного - чтобы он писал больше и больше' ['Современник', 1851, т. XXV, стр. 73].
Среди критических отзывов о 'Тюфяке' необходимо отметить напечатанную в 'Москвитянине' статью А.Н.Островского, в которой подробно охарактеризовано художественное своеобразие повести Писемского.
После опубликования 'Брака по страсти', 'Комика', 'Богатого жениха' и 'M-r Батманова', когда обличительная направленность творчества Писемского в достаточной мере выявилась, А.Григорьев пытался опорочить эту направленность, противопоставив 'Тюфяк' всем перечисленным выше произведениям. Григорьев утверждал, что 'Тюфяк' в отличие от других произведений Писемского ничего общего с традициями гоголевской реалистической школы не имеет, что Писемский в образе Бешметева высмеивает чрезмерные претензии самолюбивого я ['Москвитянин'. 1853, No 1, январь, стр. 27-32]. Такая оценка 'Тюфяка' была неприемлема для Писемского и могла только ускорить его разрыв с 'молодой редакцией' 'Москвитянина'.
Наиболее подробный и глубокий анализ 'Тюфяка' сделан Д.И.Писаревым в его статье 'Стоячая вода', написанной в связи с выходом в свет первого тома сочинений Писемского в издании Стелловского (1861). Писарев убедительно показал, что правдивая картина жизни дворянского общества, нарисованная Писемским в этой повести, неизбежно приводит к мысли, что 'так жить, как жило и до сих пор живет
