— Я слышал, через южную границу, потом степью. Караван, а может, и больше. Много доставлено. И знаете куда? В Соляной городок.
— Да, это весть тревожная. — Кобзин задумался. — С той стороны степь открыта. Свободно мог пройти караван. А Соляной городок — почти крепость. Теперь становится понятно, почему атаман собирается объявить мобилизацию. А мне этот слух казался просто вздорным.
— Выходит, проморгали мы, Петр Алексеевич? — спросил с сожалением Семен. — А я еще подумал, неужто беляки вместо винтовок палками воевать будут? Хоть бы весна поскорее!
— Товарищ Семен Маликов, при чем тут весна? — укоризненно сказал Алибаев. — Не можем мы ждать весны! Время дорого! Знаешь, Ленин как говорил? Он серьезно предупредил: враги хотят в кольцо взять революцию!
Вытянув вперед руку и взмахивая ею то в одну, то в другую сторону, Алибаев горячо продолжал:
— Дон! Кубань! Терек! Урал! Сибирский Колчак! Понимаешь?! Товарищ Ленин сказал; дело чести местных большевиков рвать кольцо! Каждый день дорого стоит, а ты, Семен Маликов, говоришь — весна.
— Так я между прочим... — попытался оправдаться Семен. — Весной-то ведь способнее, к тому и сказал!
— Надо сорвать мобилизацию! Но прежде всего проверить Соляной городок, — решил комиссар.
— Правильно, Петр Алексеевич, — подхватил Алибаев.
— Если заморский гостинец еще там, — продолжал Кобзин, — надо его захватить, а не удастся — взорвать. Словом, обезоружить атамана.
Стремясь опередить решение Кобзина, Семен поднял вверх руку и сказал:
— Я!
— Что ты? — спросил Кобзин.
— Пойду в Соляной!
Комиссар помолчал. Он понимал, что на это ответственное дело нужно послать лучшего разведчика. У Семена не было ни одного провала, и если его куда посылали, то он всегда возвращался, точно выполнив задание. Но Семен только вчера вернулся из поездки по станицам, где засели белоказаки, и не отдохнул как следует.
— Посмотрим, — сказал Кобзин. — Посоветуемся. Надо будет — позову. — И с сочувствием добавил: — Мне кажется, ты и не отоспался?
— Что вы, Петр Алексеевич, да я как штык, хоть за тысячу верст! Я как тот ванька-встанька.
— В общем потребуешься — позову. Идите. А то у Нади совсем глаза посоловели.
— Это я раскисла от тепла, — сказала Надя.
Она сидела и слушала, а сама не могла отогнать навязчивого беспокойства: где Сергей Шестаков? Вернулся ли из своей поездки? Ведь она отправилась в Заорье, так и не дождавшись его возвращения.
— Двинулись, Надь! — позвал Семен.
Кобзин вдогонку им крикнул:
— Ты, Надя, отдыхай. Чайку попей, согрейся. А наша поездка, Маликов, сегодня вообще отменяется. — Взяв телефонную трубку, он попросил: — Командира отряда, товарища Аистова.
Когда они вышли из кабинета Кобзина, Семен, словно угадав, о чем думает Надя, сказал:
— А у нас в городе за эти дни прямо перемена: хлебушек в лавках появился, стрюковский. Между прочим, молодец и Серега, пригнал целый обоз с зерном.
Надя чуть было не бросилась обнимать Семена, но вовремя сдержалась.
— Значит, он хорошо съездил?
Семен заметил, как при имени студента вздрогнули ее ресницы.
— Сергей может! — ответил Семен.
И, пытаясь скрыть от Нади неприязнь к студенту, добавил:
— Он вообще-то парень ничего, Петр Алексеевич его в начальство двигает.
Семен рассказал, что из Самары прислали малость патронов и снарядов, что все это сложили в стрюковском подвале.
— Только знай — это секрет. А Сергея Шестакова Кобзин назначил караульным начальником, — добавил он.
— С благополучным возвращением! — послышался сверху приветливый голос, и студент, проворно сбежав с лестницы, протянул Наде обе руки. — А мы с Семеном каждый день тебя вспоминали! Трудная была поездка?
— Да как сказать, — уклончиво ответила Надя.
— Ей Петр Алексеевич приказал спать, — пояснил Семен и слегка подтолкнул Надю. — Иди, иди, у тебя в комнате, между прочим, натоплено.
— А я спать не хочу, — решительно заявила Надя. — Для сна и ночи хватит. Пойдемте посидим.
— Ну, как знаешь. Мы с удовольствием чайку попьем, побеседуем. Ты иди, а мы с Сергеем через минуту нагрянем.
Надя ушла, думая о Семене, какой он все-таки заботливый. Вот хотя бы и сейчас. Почему он задержал Сергея? Хочет, чтобы она привела себя в порядок после дороги. Когда она пригласила их, то тут же спохватилась: лучше бы сначала ей одной зайти в комнату, но она не решилась сказать им об этом. Сергей промолчал, а Семен догадался и выручил.
Когда Надя ушла, Маликов сказал:
— Я тебе, Сергей, вот что хотел... Помнишь — был промеж нас разговор насчет Надьки?
— Помню...
— Так вот что, Серега. Насчет своей невесты можешь говорить, можешь молчать, делай так, как хочешь. Я не настаиваю. Что касаемо меня — воздержись! Понял?
— Не совсем.
— Ну, ты говорил, что собираешься расписать Надьке все обо мне, о моем к ней... Ну и так далее. Так вот, этого и не надо.
— Ну, пожалуйста, — согласился Обручев. — А почему ты заговорил на эту тему?
— Видишь, в чем дело. Я, наверное, сегодня уеду... Ну вот и решил... опередить тебя, что ли. Одним словом, не надо, и точка. Она и без того все знает.
— Пожалуйста! Как угодно. А куда ты собираешься? Ведь только вчера вернулся.
— Думаю прогуляться в Благословенку, за сеном, — схитрил Семен. — А может, еще и не пошлют. — Желая прервать разговор, он предложил: — Ты меня подожди, я сбегаю наверх, у меня там есть ошметок сала кулацкого и хлеб, а то Надя, я так думаю, голодная.
— А у меня мед! Устроим пир, идет?
— Давай. Потопали!
За разговорами время шло незаметно. Вскипел чайник, и началось чаепитие. Надя и вправду была голодна и обрадовалась, увидев, какое богатое угощение выставили ребята. Кто же это из них придумал? Семен?
Чаепитие было в разгаре, когда вошел дежурный красногвардеец и сказал, что Маликова вызывают к комиссару.
Семен многозначительно взглянул на Надю, чуть заметно подмигнул ей, как бы желая этим сказать, что теперь у него все в порядке, и вышел.
— Значит, посылают, — решила она.
Хотя Обручев доподлинно и не знал, о чем шел разговор, но, помня слова Семена о Благословенке, сказал:
— А он почему-то сомневался... Хороший он парень. Живу я с ним в одной комнате и все больше убеждаюсь: Семен Маликов — настоящий человек.
— Я знаю, — сказала Надя. — Мы с детства вместе.
— И мне кажется... — Обручев немного помолчал, словно мысленно решая, продолжать начатый разговор или же прервать его. И, не глядя на Надю, закончил: — Мне кажется, он любит тебя.
— У меня почему-то неспокойно на душе, — сказала Надя. — Он же мне как брат родной... Правда,
