своего.
Валя не сомневалась, что американец ее не понимает. Он казался таким уверенным в себе, воспринимающим все как должное. Он слишком много улыбался, и все в нем казалось чересчур молодым, несмотря на их практически одинаковый возраст. К объятиям он приступил с нежностью, показавшейся ей ненормальной. Она привыкла к гораздо более грубому обращению со стороны своих любовников. Пытаясь расшевелить его, она скоро сама увлеклась и позволила ему делать, все что он хочет. Но ее обеспокоило, что она никак не могла заставить его кончить. Похоже, он хотел растянуть процесс как можно дольше, вместо того чтобы просто расслабиться. Все с ним было совершенно по-другому, и она сомневалась, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к его манере. В американце чувствовалось слишком мало настоящего чувства, страсти и отрешенности.
Хуже всего, однако, была не его физическая неотзывчивость на все ее усилия. Гораздо больше ее раздражало, что она так и не достучалась до его души. Она горько бранила себя: чего же ты хочешь, если сразу же плюхаешься в койку с иностранцем, словно какая-то шлюха? Валя чувствовала, как нарастает в ней злоба против этого мужчины, которого, похоже, вполне устраивало просто держать ее в объятиях.
Интересно, испытывал ли он хоть раз чувство физической неудовлетворенности? И кого она хочет обмануть? Американки все до одной шлюхи, и он всегда может получить от них все, что угодно. Прекрасно одетые, богатые бабы. Возможно, горько подумала она, ей следует считать себя счастливой уже потому, что он снизошел и допустил ее в свою постель. Вряд ли ему знакомо настоящее одиночество – такое, какое не опишешь никакими словами, которое превращает тебя в такую дуру. «Американцы избалованы и бесчувственны, – решила она. – Все до единого».
Вдруг в соседнем номере раздался злобный мужской голос. Или в коридоре – она не разобрала. Но его звук напугал ее. Потом ему по-русски ответила женщина, она требовала денег, долларов. У Вали мороз пробежал по коже – вот в какой компании она оказалась.
Непонятно почему, американец рукой закрыл ей ухо. Почему он не хочет, чтобы она слышала, что там происходит? Возможно, эта скотина всего-навсего боится, что и она потребует с него денег.
Валя хотела свернуться в комочек, как в детстве. Одна. Она сама не могла понять, то ли ей действительно стыдно, то ли она просто разочарована, оказавшись в таком положении. Но она знала одно – она несчастна.
Валя в нетерпении прижалась к американцу: пускай либо занимается любовью, либо спит.
Если он заснет, то она сможет съесть печенье, оставленное им в открытой коробке на тумбочке. «На худой конец, – сказала она себе, – я, по крайней мере, набью живот печеньем за работу».
Американец принялся водить рукой по ее телу. Он пошевелился, и ей стало ясно, чего он хочет. Потом она почувствовала в себе его палец.
«Ну что ж, ладно», – подумала Валя.
Она повернулась лицом к американцу, открыв себя ему. Прикоснулась к нему, почувствовав на руках оставшуюся от предыдущего раза влажность. По крайней мере, он ее хочет. Считает, что она стоит второго раза. Она боялась, что он нашел ее слишком худой и уже потерял к ней всякий интерес.
Возможно, еще есть надежда. Возможно, все-таки произойдет что-нибудь хорошее. Возможно…
Ни с того ни с сего она вдруг подумала о Юре. Муж… И рассмеялась про себя над своей неспособностью получить хоть от чего-нибудь удовольствие, не испортив все своими собственными руками. Американец засунул в нее второй палец, и она отвела в сторону ногу, чтобы не мешать ему. Застонала, подыгрывая.
Что ж, она надеялась, что с Юрой, по крайней мере, все в порядке. Он сейчас со своими любимыми солдатами, они его поддержат. Валя не хотела, чтобы он страдал. Она просто не желала больше никогда его видеть.
Она чувствовала прикосновение американца, он колол ее отросшей за ночь щетиной. Ее тело реагировало на него само по себе. Но она не могла выкинуть из головы мысли о муже. Ее начала охватывать злоба, даже ярость, и она еще крепче прижалась к американцу. Почему все так запутано?
– Ты не понимаешь! – выкрикнула Валя на родном языке, сама не зная, к кому обращается – к мужу ли, бросившему ее на произвол судьбы, или к этому незнакомцу, что в данную минуту владел ее телом. – Ты не понимаешь, ты ничего не понимаешь…
Книга вторая
Час испытаний
14
Ноябрь 2020 года 2-3 часа ночи
У подножия холма, на котором стоял загородный дом, где Джордж Тейлор провел свое детство, был заброшенный сад. Этот сад так и остался неосуществившейся мечтой какого-то умершего фермера и невоплощенным в жизнь плодом воображения нового владельца.
Заброшенные деревья одичали. По мере того, как дорога вела от аккуратных соседних участков, на которых стояли как будто только что сошедшие с телевизионного экрана дома, мимо уже расчищенных, но еще не застроенных участков ничейной земли, она из вымощенной камнем становилась гравиевой, а затем и просто грязной глиной. Последние канализационные колодцы на краю дороги, подобно карликовым огневым дзотам из железа и бетона, охраняли границы цивилизации. Прямо из-под ног вспархивали птицы, а летом неповоротливые змеи лежали в пыли и грелись на солнце.
Заросший сад располагался вокруг оврага, очень удобного для их ребячьих игр.
Этот небольшой заброшенный уголок дикой природы был страшно неряшлив, как бывают неряшливы дети и старики. Деревья в саду были очень старыми, а бегающие между ними с дикими воплями воины – очень юными.
Джордж Тейлор был самым младшим в этой шайке и самым необузданным, поскольку он очень боялся, что более взрослые ребята догадаются о том страхе, который в нем жил. Оглядываясь назад с высоты прожитых лет, он лишь качал головой, вспоминая то внушающее ужас безрассудство, выдаваемое им за храбрость, которой у него никогда не было.
Во времена его детства самым старшим в их ватаге, вместе с которой он познавал мир, был сильный, шумный парень по имени Чарли Уинтерс. Одним из первых четких воспоминаний детства Тейлора было то, как вместе с другими мальчиками он отправился под руководством Чарли в специальную экспедицию на дно оврага. Вооружившись палками, ватага мальчишек двинулась в то яркое солнечное утро в сад, где царил желто-зеленый полумрак. Чарли шел впереди, стараясь отыскать путь, по которому он прошел здесь вчера днем. Среди кривых веток, усыпанных сморщенными несъедобными плодами, Чарли обнаружил одно отличное яблоко, но достать его было трудно: сокровище висело на очень высокой ветке и, что еще хуже, слишком близко от серого шара осиного гнезда.
У каждого из мальчишек дома в красивых корзинах лежало множество отборных яблок, однако все члены банды предпочитали конфеты. Но это яблоко из заброшенного сада было драгоценностью в немалой степени и потому, что так утверждал Чарли. Командир сказал свое слово, и дикий плод приобрел какую-то тайну. Он висел в этом заброшенном саду, полном опасностей, способных вызвать трепет в сердцах мальчишек.
У Чарли созрел план. По его команде все мальчишки должны были одновременно начать кидать камни в яблоко. Это был хороший план, за исключением одного-единственного недостатка: один из мальчишек должен был встать прямо под веткой, для того чтобы схватить плод и пуститься бежать, прежде чем встревоженные осы набросятся на него.
Главарь посмотрел вокруг в поисках добровольцев.
Ни один из храбрецов его команды не вышел вперед.
– Ну же, – сказал Чарли. – Это же легко, мы справимся…
Все взоры устремились на высокую ветку и на висящее на ней сокровище. Осиное гнездо стало еще больше и еще ужаснее, а ленивая деятельность его стражников начала казаться мальчишкам гораздо более устрашающей, чем раньше.
– Джорджи, – сказал Чарли, – ты самый маленький. Осам будет труднее тебя обнаружить, чем других. И ты умеешь быстро бегать.
Последнее утверждение было явной ложью.
Тейлор всегда прибегал последним, когда бегал вместе с другими, более взрослыми и более
