крестоносцев. В настоящее время церковь принадлежит рыцарям Мальтийского ордена, ранее называвшимся Странноприимцами святого Иоанна, имеющим те же корни, что и религиозно-военный орден крестоносцев. Какая жалость, что сейчас у меня нет времени показать вам ее! На нее стоит посмотреть! Может, это звучит слишком самонадеянно, но я считаю себя экспертом по истории крестоносцев. Ну хорошо. Мы можем договориться посмотреть ее в другой день, без спешки, как она того заслуживает. Церковь Подлинного Креста, Моника, – это нетипичный храм, он отличается от всех, какие вы только видели в своей жизни, и в особенности – своей поистине увлекательной историей.
Фернандо взял слово и ответил на второй вопрос Моники:
– Однажды ночью мой отец был задержан в этой церкви. Он взломал дверь, и полиция застала его, когда он пытался поднять плиту одной из могил наших предков с помощью большого лома. Мы так никогда и не узнали, что он намеревался сделать или что искал внутри, но злой судьбе было угодно, чтобы его задержание совпало с другим ограблением, происшедшим в те дни, и в этом тоже обвинили его. После осмотра всех культовых предметов обнаружилось, что не хватает маленькой античной чаши, находившейся в одном из алтарей. Отец клялся, что не брал ее, и действительно у него ничего не нашли. Но чтобы не отпускать его просто так, его осудили на год с небольшим за осквернение святого храма, порчу реликвий и ущерб, нанесенный историческому наследию.
– Но как это возможно, что он так никогда и не рассказал вам, почему хотел открыть семейные могилы? – спросила Моника, не в состоянии скрыть свое удивление.
– Нет, Моника. Об этом эпизоде, как рассказывала мне мать, отец никогда не хотел говорить, никогда, и мать сама не понимала мотивов такого его поведения.
Лючия поднялась с кресла и начала рыться в груде бумаг у себя на столе. Она достала старую книгу в голубом переплете и снова села на место. Моника отметила, что она села чуть ближе к Фернандо, чем сидела раньше. Лючия открыла страницу, на которой были сделаны пометки желтым маркером.
– Вот все записи о приеме и освобождении заключенных, которые я нашла. Здесь вы можете увидеть, – а не пора ли нам перейти на «ты»? – можешь увидеть фамилию своего отца и дату его выхода из тюрьмы: 20 августа 1933 года.
Моника начала думать, что эта женщина слишком самоуверенно себя ведет. Она даже начала говорить Фернандо «ты»!
– Безусловно, это был он! – воскликнул Фернандо. – Это его подпись справа. Но, Лючия, скажи мне вот что: почему он так и не получил посылку, если она была адресована ему и все это время находилась в тюрьме?
– Именно на этот вопрос у меня еще нет ответа. Давайте спустимся в подвал. Там мы храним все регистрационные книги о приеме и отправке товаров, а также записи о почтовых отправлениях в адрес тюрьмы. Если нам повезет, мы сможем обнаружить даты получения и отправки посылки. Я надеюсь, она была зарегистрирована, когда поступила, и это поможет разрешить наши сомнения.
Лючия решительно поднялась с кресла и пригласила их следовать за ней. Они пошли по коридору, затем вниз по лестнице и наконец оказались у двери, которая вела в подвальное помещение. Дверь была заперта на ключ.
– Подождите меня здесь минуту. Я схожу за ключом. Думаю, он у кого-то из служащих.
Как только Лючия исчезла, Моника захотела поделиться с Фернандо своими впечатлениями:
– Ты отдаешь себе отчет в том, что уже прошло почти полдня, а мы все еще ничего не знаем? Уже половина второго, и, по моим расчетам, при таких темпах мы не выйдем отсюда до двух часов. У меня все эти разбирательства возбудили нешуточный аппетит.
– Ты права, Моника! Мне тоже кажется, что время пролетело очень быстро. Но скажу тебе откровенно: я очарован тем, что мы уже узнали. Я словно совершил путешествие в прошлое – свое и своей семьи – и даже не заметил, как пронеслось время. – Фернандо хлопнул себя по лбу, словно забыл что-то важное. – Конечно, я совсем забыл! Я договорился со своей сестрой Паулой пообедать в ресторане, неподалеку от Сеговии, в Торрекабаллос, а встречу назначил на половину третьего. Я надеюсь, что мы сможем прибыть туда без опозданий. В противном случае тебе придется узнать, что за характер у моей сестры.
Моника почувствовала, что все ее планы на этот день, которого она так ждала, рушатся. Они даже обедать будут не одни!
Тут появилась Лючия с ключом. Она попыталась открыть дверь, но замок не поддавался. Фернандо сделал шаг вперед и взял у Лючии ключ, надеясь, что ему больше повезет. Уже со второй попытки Фернандо открыл дверь. Лючия включила свет, и множество ламп дневного света, замигав, осветили большое помещение, полное разных этажерок, классификаторов, папок и картотечных шкафов. Моника при виде многих тысяч папок, документов и тронутых плесенью книг начала чувствовать первые симптомы аллергии, проявлявшейся у нее на насекомых, и трижды подряд чихнула, «Бог мой! – подумала она, – да здесь должны быть толпы насекомых!» Она сделала шаг назад и извинилась за то, что не сможет войти внутрь, сославшись на отвращение к насекомым. Моника воспользовалась этим моментом, чтобы закурить. Обычно она выкуривала не больше одной-двух сигарет в день, но сейчас она нервничала, и ей показалось, что случай подходящий.
– В этом картотечном шкафу, – объясняла Лючия Фернандо, – мы храним все документы с 1920 по 1933 год. Сейчас я найду журнал регистрации поступления товаров и почты.
После нескольких минут поиска в каких-то картонных коробках на свет появился журнал, который искала Лючия. Она нашла раздел с информацией по 1933 году и стала вместе с Фернандо просматривать в оглавлении записи о поступлении в тюрьму посылок или личной почты. Фернандо обнаружил запись. Рядом стоял написанный от руки код: А/П. 1933.
– Лючия, что могут означать эти цифры и буквы?
– Это ссылка на ящик, который мы должны искать на этажерке «а». Буква «п» означает «почта», а 1933 – год. Это просто, я вижу, ты не привык ориентироваться в архивных завалах. Теперь пойдем искать этажерку «а»!
Через несколько минут они открыли большую папку, в которой хранилось около сотни почтовых извещений. Лючия и Фернандо разделили их на две стопки и, вооружившись терпением, стали их перебирать, пытаясь обнаружить упоминание имени Фернандо Луэнго. Не прошло и пяти минут, как Лючия помахала извещением.
– Вот, мне кажется, мы его уже нашли. Это извещение о пакете на имя Фернандо Луэнго, датированное 16 сентября 1933 года.
– Ну конечно, к этому времени он уже вышел из тюрьмы, Лючия! – В голове Фернандо наконец начали складываться части этой головоломки. И он вслух подытожил свои размышления: – Когда пакет прибыл в тюрьму, отец уже более месяца находился на свободе. Понятно, что он не мог получить его здесь, но почему случилось так, что его никто не известил?
– Я не могу тебе ответить. Возможно, тот, кто в те годы отвечал за почту, не смог найти адресата, отложил пакет в сторону, а впоследствии забыл о нем или, что того хуже, потерял. Вспомни, через три года началась Гражданская война, и уже никого не беспокоил неполученный пакет. Тюрьма заполнилась солдатами, захваченными в плен, и посылка была забыта. Другое объяснение мне в голову не приходит.
– Возможно, так и было, – сказал Фернандо. – Здесь упомянуто какое-нибудь имя? Мне нужно знать, кто отправил браслет.
– О каком браслете ты говоришь? – удивленно взглянула на него Лючия.
Фернандо пожалел о том, что не догадался до сих пор рассказать ей о содержимом пакета.
– Прости, у тебя, безусловно, есть причина удивляться. Я тебе еще не рассказал, что внутри пакета оказался этот браслет. – Фернандо вынул из кармана фетровый футляр и показал браслет Лючии.
Лючия рассматривала браслет с большим интересом.
– Он ценный. И, скорее всего, очень старинный, и сделан в особенном стиле. Почему-то он кажется мне знакомым, но я пока не могу отнести его к какой-то эпохе.
Пока она рассматривала браслет. Фернандо рассматривал ее. У нее были прелестные руки. Глядя в ее лицо, он с удивлением обнаружил, что у нее такие же глаза, как у его жены. Они блестели по-особенному. Правда, губы у Лючии были более тонкими и твердыми, но такого восхитительного цвета, что не было необходимости в помаде. В целом же ее лицо говорило о том, что перед Фернандо – зрелая и сдержанная
