и браслет теперь тоже у них. И вот что я тебе скажу: если они что-нибудь сделают с Моникой, хоть что-то, я себе этого никогда не прощу. – Фернандо совсем разнервничался, он кричал и яростно жестикулировал.
Паула обеспокоенно посмотрела на него. Всю свою злость Фернандо срывал на Лючии и явно при этом преувеличивал. Нельзя было все сваливать на нее, но Паула воздержалась от комментариев.
Повисла напряженная пауза. Паула воспользовалась этим, чтобы понаблюдать за братом. Когда они были детьми, они так хорошо изучили друг друга, что могли предсказать любую реакцию, просто посмотрев в глаза. Но, с тех пор как они повзрослели и стали жить отдельно, она все меньше понимала его, особенно в том, что касалось его отношений с женщинами. Меньше чем за неделю он испортил зарождающиеся отношения с Моникой и отправился на выходные к Лючии. Еще неизвестно, до чего у них дошло дело. Как и все женщины, которые когда-либо имели отношение к его жизни, теперь и Паула оказалась в списке потерпевших. По разным причинам все они в результате попадали в сложные ситуации.
Паула смотрела на брата, наблюдая за выражением его лица, пока он большими глотками пил вино. Он нахмурил брови, его взгляд был полон горечи, а непроизвольное подергивание ногой свидетельствовало о сильном беспокойстве. Он показался ей в этот момент немного инфантильным.
Все страдали не меньше него. До сих пор его недостатком, так часто проявляющимся, было стремление переложить ответственность и свои проблемы на чьи-то плечи, несмотря на то что ему уже было сорок с лишком лет.
Фернандо одним глотком допил остатки вина и посмотрел на Паулу с таким выражением, как у него бывало, когда он ребенком совершал какую-нибудь выходку.
– Фернандо, мне нужно тебе объяснять или ты сам все понял?
– Я думаю, что, как обычно, сгоряча не разобрался и очень несправедливо поступил с Лючией. Ты ведь именно так думаешь, правда?
– Конечно, дорогой. Ты, надеюсь, и сам понимаешь, что твои отношения с женщинами крайне запутанны и продолжают развиваться, не подчиняясь никакой логике. Ты быстро и с легкостью даешь женщине надежду, а спустя несколько дней заставляешь ее разочароваться. А потом ты возмущаешься поступками другой женщины и почти ненавидишь ее, и это после того, как не далее чем несколько дней назад кувыркался в ее постели и бегал за ней, как дурак, все выходные. Разве не так?
– Нет. Между нами ничего не было. На этот раз ты ошибаешься.
– Да, похоже, мой маленький братишка начинает взрослеть. Давно пора! – Паула взяла его за руку и по-матерински ласково погладила ее. – Мне приятно знать, что ты на правильном пути, хотя шестое чувство говорит мне, что ты все еще не разобрался, какая из женщин тебе больше нравится.
Зазвонил телефон. Фернандо быстро взял трубку.
– Да, слушаю.
– Фернандо? Это Моника. Пожалуйста, быстрее приезжай за мной!
Фернандо и Паула выбежали из подъезда и уже через пять минут ехали в потоке машин мимо Прады в направлении площади Кастильи, откуда позвонила Моника. Фернандо разговаривал с ней несколько секунд, но ее вялый голос свидетельствовал о полном упадке сил девушки. После того как ее похитили, время, казалось, остановилось. Сложно было сохранить стойкость при таких жестоких обстоятельствах. Фернандо ехал к ней, надеясь увидеть свою прежнюю Монику, нежную, живую, влюбленную.
На каждом светофоре и при любой задержке он с беспокойством представлял, какой ее увидит. Возможно, страх и растерянность усилили свойственную ее возрасту неуверенность в себе… И она могла потерять пленительную наивность после жестокого удара судьбы.
Все, о чем он думал в последние часы, снова крутилось в его голове во время этой поездки, которая казалась бесконечной…
Не прошло и пятнадцати минут с момента звонка, как они подъехали к Монике, растерянной и одинокой среди сотен прохожих, которых, казалось, никогда не могла постигнуть такая участь. Прислонившись к столбу, она терпеливо смотрела на происходящее вокруг нее. Жизнь текла, как и прежде, и этого ничто не могло изменить.
Фернандо, увидев Монику, остановил машину и бросился к девушке, чтобы обнять ее. Ему хотелось, чтобы она выплакалась на его плече. Он чувствовал: ей нужно было, чтобы он ее крепко обнял, она не хотела ощущать себя одинокой, ей необходимо было знать, что он рядом. Он гладил ее лицо, волосы, вытирал слезы, потому что словами не мог выразить, как он счастлив, что снова может обнять ее. Моника, рыдая, еще не полностью придя в себя, говорила, как ей было страшно. Девушка крепко прижалась к нему, чувствуя в нем защиту.
По дороге домой, которая казалась бесконечной, Моника, обессиленная, с трудом удерживалась на сиденье. Она попыталась рассказать, что произошло. Она возвращалась вечером в воскресенье после встречи с подругами за чашкой кофе, и у самого ее дома на нее напали двое мужчин. Прежде чем ее чем-то усыпили, Моника увидела их машину, за рулем которой сидела женщина. Когда она проснулась в какой-то грязной ванне, на ней не было часов, и поэтому она не имела представления о времени.
– Как с тобой обращались? Тебе угрожали? Ты их видела? Они что-нибудь говорили о браслете? – Фернандо так и сыпал вопросами.
– Да. В конце они о нем говорили. Их было четверо, и они говорили на незнакомом мне языке. Они были очень осторожны и не называли друг друга по имени, когда я могла их слышать. Прозвучало только одно имя – Филипп. Они звонили ему по телефону два или три раза. С ним они разговаривали по- французски. Они сказали ему, что скоро у них будет браслет и что они отметят этот знаменательный день, или что-то в этом роде. Это все, что я слышала о браслете.
– Тебе было очень страшно, правда? – Паула, сидевшая на заднем сиденье, погладила ее по плечу.
– Сказать – страшно – это ничего не сказать. За эти часы у меня в голове промелькнуло столько мыслей о том, что они могли бы со мной сделать, и я вас уверяю, что все они были ужасны. – Ее голос становился все тише, будто кто-то сжимал ее горло.
Фернандо попросил ее не говорить об этом, потому что ему было невыносимо смотреть на ее мучения. Но Монике нужно было выговориться, чтобы отогнать от себя эти кошмары.
– Это были только ночь и день, но они мне показались вечностью. Я не сомневалась, что меня убьют. – Она закрыла лицо руками, и у нее по щекам полились слезы. – Я не понимала, чего они хотят. Сначала я подумала, что они ошиблись. Я слышала, как они переговаривались, и не знала, что происходит, пока не услышала этот разговор по телефону на французском языке. Тогда я поняла, что они могут хотеть чего-то от тебя, Фернандо. До последнего момента я не знала, что со мной может произойти. А утром меня отвезли к Пуэрта дель Соль, и я поняла, что меня обменяют на деньги или на браслет. Я не знаю, что произошло, но вдруг мы бегом вернулись к машине. Я заметила, что они очень нервничали. Меня снова усыпили, и я проснулась в этой же квартире. Я не знаю, сколько времени мы ехали – час, два часа или десять минут.
– Ты же не думала, что мы тебя бросим, не заплатив выкуп, правда? – Фернандо погладил ее по руке.
– Я не сомневалась в этом, но окончательно убедилась, когда проснулась. Они были очень веселы. Я слышала, как они смеялись и оживленно разговаривали. Я не понимала, что происходит, но решила, что они получили то, что искали. Я все еще находилась у них в плену и была совершенно сбита с толку.
– Они забрали браслет Моисея. Похоже, им нужен был именно он, – сказал Фернандо. – Мы знаем, что эта женщина израильтянка и зовут ее Ракель Нахоим. Полиция установила ее личность по отпечаткам пальцев, которые она оставила в мастерской Паулы. Сегодня утром я узнал еще одного из похитителей, это был тот самый палестинец, который заказал нам серебряный кинжал. Ты поняла, о ком я говорю?
– Да. Я отлично его помню. Мы знаем, кто это?
– Мы с одним полицейским ездили в ювелирный магазин, чтобы найти визитную карточку, которую он мне оставил. Они попытаются снять с нее его отпечатки пальцев.
– Мне нужно время, чтобы прийти в себя после всего этого.
Моника снова не смогла сдержать слез. Паула не знала, что сделать, чтобы успокоить ее. Между рыданиями Моника попросила отвезти ее домой и обрадовалась, когда узнала, что там ее ждут родители.
Моника очень измучилась, и родители тут же дали ей успокоительное, поэтому она сразу
