А графобы, даже обретшие плоть, не могут мыслить не выходя за рамки модулятора случайных чисел.
– Я тоже думал об этом. Но вся беда в том, что они-то действуют, как разумные существа.
– Вот именно. Знаешь, что вчера у нас случилось? В небе появились какие-то древние самолеты, и с них посыпались нацисты. Да-да, настоящие нацисты времен Второй мировой. Видать, из какой-то игрушки выползли. Сейчас маршируют по городу с факелами, горланят военные марши. И пришельцы их не трогают – вот в чем вся соль! Они знают, что это свои, хотя этих наци от обычных людей не отличишь.
– И что это значит? – уже почти догадавшись, каков будет ответ, спросил я.
– То, что в виртале существует нечто, которое управляет всем этим.
– Ты хочешь сказать, что виртуальность породила некую субстанцию, способную мыслить?
– Да! И находится этот квазимозг где-то на свалке. Ты, может быть даже видел его, но не понял, что это такое.
Я задумался. А ведь и впрямь было там что-то такое, огромное и ворошащееся за прозрачной стеной.
– Ты прав, – отпечатал я. – Что-то там есть.
– Как оно выглядит?!!
– Я не знаю. Что-то большое, просто огромное.
– Боже мой, как же ты все-таки туда попал? Многие из нас потом не вылезали из виртала, но так ничего и не нашли. Теперь почти никого из них нет. В чат редко кто сейчас заходит. Да, чуть не забыл, тут тебе оставил сообщение какой-то Дэвид Нортон? Просил, если ты вдруг объявишься, перезвонить ему по видеокомпу.
– Кто? – поначалу не понял я, а потом перед глазами возникла физиономия хиппи из Лэнгли, с пучком волос, стянутых на затылке резинкой. – Ах, да… Давай номер.
Он сбросил шестизначное число на мой «винт», а потом на дисплее долго не появлялось никаких сообщений. И тогда я набрал:
– Слушай, ты думаешь, можно еще что-то исправить, если удастся туда попасть?
– Не знаю. Но попробовать мы обязаны.
– Хорошо, – ответил я, – Постараюсь больше не теряться. Конец связи.
– Удачи тебе…
Удача, это хорошо. Она нам всем нужна. Но зачем я, интересно, понадобился Нортону? И почему меня разыскивает он, а не спецагенты или Стрэдфорд, что было бы логичнее?
Додумать я не успел, потому что на экране монитора вновь появились буквы:
– Здравствуйте, Хопкинс.
Я озадаченно покрутил головой, поколебался и отстучал:
– Кто это?
– Кэрол Тренси.
Вот уж кого не ожидал! Я растерялся по-настоящему, так, что не сразу сообразил, что собеседник ждет ответа.
– Вы на связи? – появилось на экране.
– Да, – заставил себя отозваться я.
– Послушайте, Эндрю, неужели вы всерьез верите в то, что в Зоне Сброса может образоваться какое-то подобие центра, координирующего действия виртала? Поверьте мне, это откровенная чушь. Проще допустить, что там формируется Правительство нового правопорядка – ).
– Это не смешно! – сердито отстучал я.
– Согласна, – отозвалась невидимая собеседница. – Хотя политика всегда появляется там, где концентрируется человеческая боль. Правда, к нашему случаю это не имеет отношения.
– А что же, по-вашему, происходит в этой треклятой зоне?
– Ничего. Свалка, как вы ее называете, это всего лишь граница между мирами, граница, которую обитатели Зоны не в состоянии пересечь.
– О каких мирах вы говорите? Реальном и виртале?
– Нет, Эндрю. Таких миров в чистом виде больше нет.
– То есть, по вашему мнению, наш мир, мир человечества прекращает свое существование?
– Не так. Он изменяется, но только по вине и желанию самих людей, ведь виртал – порождение человеческой цивилизации.
– Я не верю вам! Нужно сделать все, чтобы сохранить человечество и его достижения.
– Какие, например?
Мне показалось, что этот вопрос полон ехидства и я ответил не задумываясь:
– Все без исключения! Прежде всего, свободу выбора.
– Господь с вами, Эндрю, – появилось на экране, – Посмотрите на себя. Разве у вас была когда-нибудь свобода? В лучшем случае, от сих до сих. Люди упорно цепляются за свою иллюзорную независимость, но не дай Бог, случится что-то серьезное, и куда все пропадает? Способны к борьбе единицы, абсолютное же большинство, поворчав, принимает все изменения, от кого бы они не исходили: власти, более сильных соседей, хозяев, начальничков…
– Что из этого? Нужно просто любить человечество!
– Со всеми его ошибками и недостатками?
– Да! Кто-то сказал, что недостатки, суть продолжение достоинств. Не стоит об этом забывать. И если какая-то черта свойственна человеку, ее необходимо сохранить!
– Мне жаль вас, Хопкинс…
– Не стоит. Я понял главное: на этот раз отсидеться не удастся никому. И я не буду отсиживаться. Я разберусь с тем, что происходит на свалке. Да и не я один. И остановить нас не удастся! Считайте, что Эндрю Хопкинс вновь вышел на тропу войны.
– Мне жаль вас…
Разговор прервался. А я уже не мог успокоиться. Черт! Как легко все у нее получается… И как же нужно презирать и ненавидеть человечество, чтобы спокойно наблюдать за его гибелью?.. Жаль только, что так и не понял, какие миры она имела в виду. Поторопился, поддался эмоциям. Ну, ничего, узнаю при встрече…
И я набрал номер видеокомпа Дэвида Нортона.
Экран долго мерцал голубым светом, не выдавая никакого изображения. Я включил повторный набор номера – опять ничего. И только после четвертой попытки на экране появилось усталое, осунувшееся лицо Дэвида.
– Хопкинс?! – оживился он. – Жив-таки. А мы уж думали, что тебя…. Ты ведь попал с этим полковником в самое пекло.
– И не говори, – согласился я. – Опять повезло, – потом, криво улыбнувшись, добавил: – Но если вы решили, что я отправился погостить на тот свет, какого черта ты дал в хакерский чат свой телефон?
Нортон тоже улыбнулся, с хитрецой, но все же открытой улыбкой.
– Ты ж везунчик. Стрэдфорд нам все уши прожужжал, как ты укрылся в игре, которая даже при выключенном сервере не свернулась.
– А ты знаешь, что это была за игра? – спросил я.
– Нет.
– «Вторжение».
– Ну и что? – пожал плечами Нортон.
– Я ведь докладывал шефу. Эти твари с полыми щупальцами оттуда.
– Ты имеешь ввиду горгон?
– Вообще-то, в игре они назывались хаанами.
Дэвид крякнул, а потом решительно сказал:
– Слушай, ты мне нужен.
– Зачем? – осторожно поинтересовался я.
– Возникла одна идея. Если выгорит – мы получим над всей этой нечистью военное преимущество.
– Думаешь, это возможно?
– Ну вот! – заорал Нортон, наливаясь кровью. – Почему я должен всех упрашивать, убеждать? Запомни:
