Если аппетит не вернется к Борьке ни днем, ни вечером, ни завтра, ни послезавтра? Тогда что делать? Оставаться в должности «человека для аппетита» всю жизнь?
Этого мне страшно не хотелось. Поэтому я стал искать пути к спасению. И нашел. Сбегал домой и принес железную коробочку из-под чая.
— Что это? — спросила Борькина мама. — Чай?
— Нет, — ответил я. — Волшебная травка. Она вызывает аппетит.
Борька недоверчиво посмотрел на меня.
— А ну, вызови, — сказал он.
— Пожалуйста, — сказал я и бросил щепотку сушеной травки в Борькину тарелку.
И тут произошло чудо. Суп... Нет, он не заговорил, не испарился, не превратился в компот. Суп остался супом. Чудо было в другом — в аромате, который он вдруг стал источать. Устоять против этого аромата было невозможно. Он без промаха бил в нос. И нос, природный локатор по улавливанию запахов, сейчас же командовал желудку: «К приему пищи будь готов!»
Осушив тарелку, а за ней другую, Борька потребовал, чтобы я рассказал ему о волшебной травке.
— Слушай, — сказал я, — растет на грядке, называется укропом.
— И я могу ее вырастить?
— Можешь.
Борька был человеком дела. Он потребовал семян волшебной травки и поклялся, что вырастит целый мешок, нет, целых два мешка укропа.
— Для всего совхоза? — спросил я, пораженный величием Борькиных замыслов.
— Ага, «для всего»! — передразнил меня Борька. — А если себе не хватит?
«Интересно, — подумал я, глядя на Борьку, — человек рождается вместе с жадностью или потом заболевает ею? Скорее всего, потом», — решил я, и это меня успокоило. При случае, я надеялся излечить Борьку от жадности.
Миновала весна. Пропылило лето. Подошла щедрая, как скатерть-самобранка, целинная осень.
В степи с утра до ночи паслись комбайны. Набивали железные животы бункеров золотой пшеницей.
Борька снимал свой урожай вручную. Собрал он немного. С мамин фартук. А когда высушил, вышло и того меньше — с банку из-под варенья. Странно, но это нисколько не огорчило Борьку.
— Где же твой урожай? — спросил я у него.
— Большой, а не знаешь, — сказал Борька. — Он высох.
— Как так, высох? — опешил я.
— Очень просто. Мама говорит, зелень — это одна вода. Вот он и высох.
После этого я, при всем желании, не мог упрекнуть Борьку в том, что он не сдержал слова. В самом деле, при чем тут Борька, если всему виной законы природы. Камень — мертвое тело — и в том воды хоть отбавляй. А уж про укроп и говорить нечего. Он на воде вырос. Хорошо, хоть банку насушить удалось.
Свое богатство Борька хранил в тайне. И только иногда проговаривался:
— А у меня волшебная травка есть. Которая аппетит вызывает.
Но на эти Борькины многозначительные слова никто не обращал внимания. В совхозе не было страдающих отсутствием аппетита. Потому что кроме Борькиного было на свете еще одно средство, которое вызывало аппетит. Этим средством была работа.
Но пришла зима, и работы убыло. Зато прибыло народу в главном доме совхоза — на центральной усадьбе. Это на зимние квартиры с полевых станов приехали комбайнеры, трактористы, механики.
Здесь их ждал сюрприз: новая, светлая, похожая сразу и на клуб и на аптеку столовая.
Однажды я пригласил Борьку пообедать. Как он обрадовался! Сперва я не знал чему, а потом догадался. До сих пор силу волшебной травки Борька испытывал только на маминых обедах. А тут представлялась возможность испытать ее на столовых блюдах. Как же не радоваться!
Мы оделись и пошли. Идти рядом с Борькой было вкусно и весело. Он пах укропом и чем-то звенел.
— Постой, — сказал я, — что-то звенит
— Это я звеню, — сказал Борька. Понянчил на ладошке несколько монет и опустил в карман. — Копилочные...
Вот он, оказывается, какой скопидом. А я и не знал. В столовой Борька, как человек бывалый, кинулся сразу к кассе. Но кассы нигде не было.
— Платить потом будем, да? — спросил он, усаживаясь за стол.
— Там видно будет, — уклончиво ответил я и принес на первое суп картофельный с мясом — себе и Борьке.
Борька развернул бумажку с волшебной травкой и бросил по щепотке укропа в каждую тарелку.
Это было похоже на взрыв ароматной бомбы. Благоухание небывалой силы распространилось по столовой, и все носы-локаторы, как по команде, повернулись в нашу сторону.
Глаза у Борьки заиграли. Правый торжественно зажмурился, а левый многозначительно указал на обедающих. Но я был настроен мрачно и притворился, что не заметил Борькиного подмигивания. Мне было жаль тех, чьи тарелки не излучали запаха волшебной травки.
В конце обеда Борька снова зазвенел монетками. Ему не терпелось расплатиться за еду.
— Спрячь, — сказал я, — эта столовая кормит бесплатно.
Борька подозрительно нахмурил брови. Бесплатно? Дома — да. Дома он все получал бесплатно. В том числе и обед. Но за стенами дома за все платил. В том числе и за обед, когда бывал в столовой. И вдруг — бесплатно. Нет, здесь что-то не так...
— А кто за нас заплатит? — спросил Борька.
— Уже заплатили, — ответил я. — И обед сами готовят, по очереди.
Борька поразмышлял минуту, потом сказал:
— Эта столовая в складчину, да?
Я с удивлением посмотрел на Борьку. Ну и молодец, какое точное слово нашел.
— В складчину, — сказал я, и мы пошли домой.
На следующий день я отправился в столовую один. Вошел и удивился: на каждом столике стояло блюдечко с укропом.
— А это чья бригада вырастила? — спросил я у директора столовой черноголового казаха Мухтара.
— Один человек — какая бригада? — засмеялся Мухтар.
— Один человек? — спросил я. — Кто же он?
— Борька, — сказал Мухтар, — твой приятель.
Надо ли рассказывать, что суп в тот день показался мне во много раз вкуснее. Даже не приправленный укропом. Я как-то вдруг забыл о нем.
ИДУТ ЦЫПЛЯТА
На войне я был радистом. Однажды я очень устал и заснул прямо в наушниках. И мне приснился сон. Будто я в мирное время кормлю дома цыплят.
Цыплята злые, голодные и пищат так, как будто участвуют в конкурсе на лучшего крикуна. На войне, а снятся цыплята. Надо же! Но во сне чаще всего бывает наоборот.
Я потом долго вспоминал этот цыплячий сон. Потому что из-за него едва не проворонил важное донесение. Хорошо, что цыплята, в конце концов, разбудили меня, и я услышал, как пищит в наушниках электрическая азбука Морзе. Это штаб батальона передавал штабу полка, в котором я служил, шифрованную радиограмму.
И вот уже в мирное время сон опять вернул меня на войну. Будто я сижу в штабе полка и принимаю цифры, которые по азбуке Морзе передает мне штаб батальона.
