Он мне неловко улыбнулся.
— Это означает, мол, мне нечего рассказать тебе о своем прошлом? — я повернулась назад.
— Нет, — простонал он. — Тем более, что я едва начал узнавать тебя.
Он остановился.
— Только, пожалуйста, не спрашивай меня пока. О чем угодно, только не об этом.
— Хорошо, как на счет того… почему ты хранишь мою фотографию возле своей постели? — я споткнулась.
— Это навело на тебя ужас? — спросил он, рассмеявшись.
— Да, вроде того, — признала я. — Не смотря на то, что я видела её около секунды после того, как обнаружила тебя мертвым в кровати, так что градус ужаса был уже довольно высок.
— Ну, мы с Шарлоттой должны были за неё побороться, — сказал он. — Ты заметила фотографии на моих стенах?
— Да. И на шарлоттиных тоже. Она сказала, что спасла всех этих людей.
Он кивнул.
— Они наше спасение. И поле того, как мы спасли тебя, мы оба претендовали на твою фотографию.
— Как это, — спросила я озадаченно.
— Ну, ты помнишь тот день в кафе, когда ты чуть не стала частичкой истории Парижа? — я кивнула.
— Шарлотта помахала тебе, именно поэтому ты вовремя встала и избежала падения на тебя камня. Но я тот, кто сказал ей о том, что произойдет.
— Ты был там? — спросила, остановившись как вкопанная и уставившись в упор на него.
— Да… духом. Вне тела, — сказал Винсент и притянул меня к себе.
— Духом? Я думала, ты сказал, что вы не призраки.
Винсент положил свою руку на мою и я начала ощущать как будто в меня попадали мини дозы транквилизаторов.
— Прекрати со своими «успокаивающими прикосновениями», просто объясни. Я справлюсь.
Винсент оставил мою руку в своей, но теплое неясное ощущение ушло. Он виновато улыбнулся, словно его застукали за списыванием на экзамене. Я почувствовала, что довольно хорошо со всем справляюсь, без лишних подбадриваний себя. Кроме того, узнав, что парень, который мне нравиться бессмертен, я думала, что вполне спокойно усвоила уроки о том, как это всё сверхъестественное работает. Я не сходила с ума. Особо. Ладно, за исключением того, случая, когда я видела, как погиб Жюль. И нашла некролог с фотографиями. И наткнувшись на «мертвого» Винсента в его постели. Все, из которых были абсолютно чётко сводящими с ума случаями, успокоила я себя. Винсент говорил, поэтому я попыталась сосредоточится.
— Вернемся к разговору о духе. Но то, что я говорил обо мне с Шарлоттой и Чарльзе — это что-то вроде наших методов работы, как ревенантов. Мы обычно перемещаемся по трое, когда «дозорничаем»… так мы это называем, когда мы… мм….патрулируем. Таким образом, если что-то происходит…
— Как тогда с Жюлем в метро?
— Именно. Затем остальные предупреждают Жан-Батиста, который должен будет убедиться, что мы получим тело.
— И как он это делает? У него есть связи с городским моргом?
Я сказала это в шутку, но Винсент улыбнулся и кивнул.
— И в полиции, среди других организаций.
— Удобно, — сказала я, стараясь не выглядеть удивленной.
— Очень, — согласился он. — Они, возможно, считают, что Жан-Батист какой-то бандит или некрофил, но то количество денег, которое он платит за нужные ему услуги, кажется, заставляет людей забыть свои вопросы.
Я молчала, думала о том, как сложен, должно быть, весь «нежить, спасающая жизни» бизнес. И вот я вломилась на их тщательно спланированную вечеринку без приглашения. Не удивительно, что меня не было в списке приглашенных Жан-Батистом.
— Шарлотта объяснила, что, когда мы в спячке, наши тела мертвы, но наш мозг все еще активен.
Я кивнула.
— Она всё немного упростила. На самом деле в первый из трех дней нашей спячки мы мертвы и телом и разумом. Всё отключено, как, если мы были любым другим трупом. Но на второй день мы переключаемся в другой режим — мы мертвы только «телом». Если мы были ранены, после нашей последней спячки, наше тело начинает излечивать себя, а наш разум просыпается. На два дня наше сознание может вроде как… покидать наши тела. Мы можем перемещаться. Мы можем друг с другом разговаривать
Я не могла в это поверить. Были ещё «правила ревенентов» Куда уж может быть еще странней, думала я.
— Плавающие снаружи своего тела? Теперь я понимаю, почему Чарльз сказал, что ты были призраками.
Винсент улыбнулся.
— Когда наш разум покидает тело, мы называем это — парящий.
— Парящий в смысле «летающий»?
— Именно. И пока мы парим, у нас возникает как бы совершенное шестое чувство. Это не совсем предсказание, но мы можем почувствовать, когда что-то должно произойти, и это поможет остальным спасти кого-нибудь. Это как заглянуть в будущее, но только то, которое происходит близко к нашему непосредственному местоположению, и лишь минуту или две в прошлое, где мы.
В яблочко… это еще страннее.
Винсент должно быть почувствовал сомнение с моей стороны и правильно, потому что я была потрясена. Он потянул меня к каменной скамье рядом с набережной и сел рядом со мной, давая мне время, чтобы переварить всю эту невероятную историю. Перед нами вдоль реки на поверхности воды отражались здания.
— Кейт, я знаю, это звучит странно. Но это один из тех даров, которым мы обладаем как ревененты. Только одна из наших «супер сил», как ты выразилась. Как тогда, когда ты увидела меня и Жюля в метро: нас вообще-то там было трое. Амброуз был парящим, и дал нам знать, прежде чем человек спрыгнул. Жюль сказал, что возьмет всё на себя, пока я заслонял тебя от наблюдения за ним.
Винсент улыбнулся немного смущенной улыбкой.
— Также, Амброуз был причиной, по которой мы столкнулись с тобой в музее Пикассо. Он увидел тебя снаружи и предложил Жюлю войти нам внутрь и преподать урок кубизма.
— Но как Амброуз узнал, кто я такая? — спросила я недоверчиво.
— Это была идея Амброуза, заставить меня столкнуться с тобой, в шутку. Я рассказывал другим о тебе, еще даже когда мы не спасли тебя в кафе.
Он поднял сухой листок и начал крошить его между пальцами.
— Ты рассказывал? — я открыла рот от удивления.
— О чем ты говоришь?
— Эх… Ты же не думаешь, что я тебе расскажу? — он лукаво улыбнулся. — Я не могу выдать все свои секреты за один раз. Позволь мне сохранить хотя бы толику достоинства!
Я закатила глаза и ждала, что будет дальше. Но я была в тайне в восторге от подобного откровения.
— В любом случае, в тот день тебя чуть не раздавила падающая кладка. Я был парящим и с Шарлоттой и Чарльзом, и увидел, что здание рушится за минуту до того, как это произошло. Я сказал Шарлотте, что тебе нужно передвинуться и она жестом попросила тебя подойти. Вот почему мы ода претендовали на твою фотографию для нашей «стены славы».
Он улыбнулся и перевел свой пристальный взгляд от уже изодранного листа к моим глазам, оценивая мою реакцию.
— Но зачем фотографии? Они — я вздрогнула — «трофеи»?