– Как скажешь, Познавший, – опустив меч, поклонился Некрито Носферо.
– Как? – отплевываясь кровью, выдавил Клавдий. – Как такое… возможно?
– Закон подобия гласит: подобное производит подобное, или следствие похоже на свою причину, – напомнил строчку из забытого многими трактата Носферо.
– Ты хорошо потрудился, – похвалил своего слугу Каэль и подошел к израненному Батури, у которого не было сил даже для того, чтобы подняться. – Клавдий, ты опять выполнил всю грязную работу. Чтобы создать сильный род, его надо создать заново. Иногда проще возвести новую крепость, чем восстанавливать руины. Высших осталось немного. Скоро их и вовсе не останется. Я уже приготовил им смену, но тебе готов оставить жизнь и еще раз предложу разделить со мной власть, быть моей правой рукой, моим Карателем.
– Хорошо, – отплевываясь кровью, выдавил Батури. – Я принимаю предложение.
– Он врет, – заметил Носферо. – Тянет время. Дожидается, когда регенерация возьмет свое.
– Знаю! – отмахнулся Каэль. – Не трать мое время на объяснения, лучше покажи нашему другу, на что способны монахи Познавшего: подари муки его возлюбленной.
– Нет… – прошипел Батури. – Не делай этого…
– Поздно, Клавдий, поздно. Ты уже исчерпал лимит моего доверия. Теперь твой жребий брошен.
Белый монах, испивший кровь Перворожденного, подошел к Алекто, опустился на колени, провел рукой над ее хрупкой шеей и принялся ворожить. Магией подобия он спутал, перемешал внутренности вампирши в невероятном, сумбурном порядке, так, что никакая регенерация не могла их восстановить. Некрито Носферо обрек Алекто на страшную участь: с этого мига любое движение будет причинять ей смертельные муки, от которых не избавит ни вмешательство врача, ни способности вампира.
Ощутив бесконтрольную ярость, Клавдий попытался подняться. Каэль не дал ему встать. Вытащив из ножен на поясе кинжал, опустился перед Батури на корточки и вонзил ему в грудь клинок.
– Лежи и не шевелись. А я расскажу тебе, почему так трепетно отношусь к твоей жизни. Ты знаешь, как долго Ливуазье пытался зачать ребенка? Знаешь: за три века у него ничего не получилось. И не получится. Голконда приносит рай, но не разрушает бесплодие. Ты спросишь: как тогда твоему отцу удалось зачать тебя? Я отвечу: «Никак». Клавдий, ты не Савильен, не Медичи. Ты – мой сын, пятый сын, но четверо до тебя погибли при рождении. Ты оказался самым сильным из них, ты выжил. А эта девочка, не знаю, как ты нашел ее, Женева – моя дочь.
– Ее выносила ведьма, – выдохнул Батури и сплюнул тягучей кровавой слюной. – Кто выносил меня?
– Та же ведьма, – пожал плечами Каэль. – Только ее отпрыски были достаточно сильны.
– Я убил ее.
– Молодец! – непонятно чему обрадовался Первовампир. – Меня от нее воротило. Ее дряблое, тело, обвисшая кожа… Ты себе не представляешь, сынок, какое отвращение я испытывал, когда я раз за разом имел эту старуху – твою матушку. Она прожила десяток жизней, но даже мне не удалось сохранить ей молодость. Одна отрада – отпрыски. Но теперь у меня есть дочь. Женева подрастет, войдет в возраст, и я смогу делать детей с удовольствием.
– Ее зовут Долорис, – выдавил Батури и попытался кинжалом-артефактом дотянуться до кровного отца, но не смог – не хватило сил.
– Жаль. Мне очень тебя жаль, Клавдий, но иногда о чувствах приходится забывать…
С этими словами Перворожденный вырвал из рук Батури кинжал и занес его над собственным сыном, но не успел вогнать ему в сердце серебро. Возникший из ниоткуда Ливуазье одним ударом меча снес Каэлю голову, а вторым – разрубил пополам тело.
– Вставай, – приказал Веридий, подавая Клавдию руку.
– Осторожнее, – предупредил Батури, взглядом указав на Некрито Носферо, закончившего свою волшбу над Алекто, – он обладает Даром подобия.
– Веридий Ливаузье, Высший вампир, достигший голконды, – с некоторым трудом держа равновесие, переваливаясь с одной ноги на другую, коротко поклонился герцог.
– Некрито Носферо, Воин Света, отмеченный дланью Эстера, Высший вампир, испивший кровь Перворожденного, – высокопарно отрекомендовался монах в белой хламиде с крестом Гебо на груди и взмахнул мечом.
Клавдий невольно вздрогнул, вспомнив подобные взмахи, испугался за друга, поняв, что он обречен. Но Ливуазье лишь коротко рассек воздух своим мечом, и клинок его противника, натолкнувшись на преграду, не смог найти путь к телу герцога.
– Думаешь, ты один обладаешь Даром? – осклабившись, спросил Ливуазье. – Иди Батури, ты здесь ни к чему. Встретимся позже, когда я разберусь с нашим прыщавым другом, – приказал Веридий и, от хмеля шатаясь из стороны в сторону, рванулся навстречу Носферо.
Клавдий не стал ждать, когда его попросят дважды, пересилив боль в быстро зарастающих ранах, поднялся на ноги, вырвал из окоченевших пальцем Каэля смертоносный кинжал и, шатаясь не хуже Веридия, поплелся в сторону Алекто.
– Милая… – склонившись над ней, Батури клинком перерезал нить парализующего заклинания.
– А-а-а! – криком боли ответила вампирша, когда к ней вернулся дар речи. – Убей! – вопя, взмолилась она. – Убей меня! – закричала Алекто, а из ее глаз хлынули слезы отчаяния и боли.
Батури посмотрел на возлюбленную магическим зрением и ужаснулся. Проклятый Дар Носферо изуродовал внутренности Алекто. Они кровоточили, рвались, быстро срастались заново, но вновь рвались, ибо не могли складываться в таком порядке. Ничто не смогло б спасти Алекто, никто не сумел бы избавить ее от бесконечных мук.
– Прости, – еле дыша, выдавил Батури и одним точным движением, с трудом угадав, где теперь находится сердце, остановил муки своей возлюбленной.
Невольно две слезы скатились по его впалым щекам. Не смахнув их, Батури взял из бессильных рук Алекто ребенка и молнией вылетел из тронной залы, поспешил за Анэт, чтобы как можно быстрее убраться из замка Познавшего.
Разыскав девушку и беспрепятственно спустившись в конюшню, Клавдий оседлал двух элитных роверцев и без промедления покинул резиденцию Каэля.
Бодро застучали копыта коней, ударил в лицо морозный зимний ветер. На полном скаку Батури кутал спящего ребенка, тихо нашептывал гипнотическую колыбельную и прокручивал в голове случившееся. Сегодня он спас свою дочь, сестру, будущую любовницу, которая восстановит вампирский род. На смену старому поколению придет новое – сильное. Долорис станет этому поколению матерью, а Клавдий – отцом.
Ливуазье, заливисто смеясь, мастерски орудовал мечом. Не приближаясь к Некрито, отражал его выпады и наносил свои. Враги были достойны друг друга, никто из них не мог пробить защиту противника, никто не желал сдаваться и прекращать бесконечной рубки. Веридий, покачиваясь, будто маятник, из стороны в сторону, ловко уходил от ударов, парировал выпады. Его тщедушный соперник с твердостью скалы ставил блоки, с силой великана отражал все атаки.
Поняв, что одним мастерством фехтования не добьются успеха, Высшие пустили в ход магию. Но и здесь они оказались равны: воин, отмеченный дланью Эстера, волшебствовал магией Света, герцог Ливуазье отражал ее щитами Мрака.
Выстроившиеся у стен Низшие неотрывно за ними, не решаясь ввязываться в поединок могучих магов, но переступили через страх, когда Некрито Носферо скомандовал: «В бой!»
Ливуазье лишь громче расхохотался. Прокрутившись на пятке, одним круговым ударом убил большую часть Низших и, прочитав два заклинания, справился с уцелевшими. Но Некрито получил то мгновение, когда противник незащищен, и коротким выпадом отрубил Веридию руку.
Герцог скрипнул зубами и, перестав смеяться, упал на одно колено. Некрито продолжил нападать. Несмотря на увечье, Веридий сумел отразить серию его выпадов и даже, раскрывшись, ответил контрударом. Носферо не стал защищаться и, намеренно пропустив удар, вонзил клинок в сердце
