— Не пойду я, — громко сказал он. — И ты не ходи… Нельзя!..
Он снизу вверх смотрел на Петра Ариановича сердито-жалобным взглядом. Но и на этот раз географ не понял его, думая только о предстоящей встрече с Маук.
— Вставай, Кеюлькан! — поторопил он юношу. — Не бойся ничего.
И Кеюлькан поплелся за ним.
Но он шел с явной неохотой, очень медленно и продолжал ворчать себе под нос, с ожесточением размахивая руками, словно бы спорил с кем-то невидимым.
Если бы Петр Арианович не был так поглощен своими мыслями — не терпелось узнать разгадку Маук, — то услышал бы странные слова, которые заставили бы его насторожиться.
— Сама и веди, — бормотал внук Хытындо. — Я не приманка для песца, а он не песец… И он не сделал мне зла…
Из тумана выплыло что-то темное, громоздкое.
Петр Арианович поднял факел выше и озабоченно присвистнул.
Над узкой горной тропой нависал огромный камень. Обойти его было невозможно. А пространство между ним и тропой выглядело очень тесным. Надо было пробираться чуть ли не ползком.
Кеюлькан взволнованно переступил с ноги на ногу.
— Не ходи, — сказал он прерывающимся голосом. — Убьет!..
— Хытындо ходила, — рассеянно ответил Петр Арианович, примеряясь к опасному месту. — И не убило ее. Почему нас с тобой убьет?
Кеюлькан хотел что-то сказать, но только выдохнул воздух. Петр Арианович передал ему факел, потом опустился на четвереньки, готовясь в такой не слишком героической позе форсировать преграду.
И вдруг из-за спины его выдвинулось копье. Оно покачалось в воздухе, потом ткнулось в деревянную подпорку — оказывается, под камнем была подпорка! — и камень с глухим стуком обрушился на землю. Ловушка захлопнулась.
Это была ловушка!
От изумления Петр Арианович не мог произнести ни слова.
Много раз настораживал он на песцов подобные же каменные ловушки (в тундре они называются пастями). И вот чуть было сам не угодил в пасть!
Запоздалая судорога страха свела плечи. Замешкайся Кеюлькан, не ударь в подпорку копьем, лежать бы сейчас Петру Ариановичу под этим камнем. Величественное надгробье, ничего не скажешь?
Но почему пасть так велика?
Неужели она была раскрыта не на песца, а на человека?..
Петр Арианович обернулся к своему спутнику. Держа на весу обломок копья и пристально глядя на него, внук шаманки продолжал спор со своим невидимым собеседником.
— Сама бы и вела, — сердито бормотал он. — Он твой враг, не мой. И его колдовство лучше твоего колдовства. А я не приманка для песца!..
Все стало ясно Петру Ариановичу.
Это был очередной «знак внимания» со стороны Хытындо.
Однако зря обижался Кеюлькан на то, что его, сына охотника и будущего охотника, хотели использовать в качестве приманки. Приманкой была Птица Маук!
Географ вскарабкался на упавший камень и протянул факел вперед. Дальше тропа обрывалась.
Значит, и капища никакого нет?
И тут Петру Ариановичу по-настоящему стало страшно. Неужели он стоял на неправильном пути? Неужели гипотеза его о летающем ящере была неверна?
— Маук нет там, — сказал Кеюлькан вяло. — Хытындо держит ее при себе. Прячет в одежде за пазухой!..
Внук шаманки совсем упал духом. На обратном пути он то и дело останавливался и пугливо оглядывался. Петр Арианович удивился, заметив, что спутник его не снимает стрелы с тетивы.
Вначале географ думал, что юноша боится Хытындо, но выяснилось, что дело в другом.
— Духи могут ударить нас в спину, — сказал Кеюлькан, стуча зубами.
— Какие духи?
— Хытындо послала за мной духов. Она сказала: если не послушаюсь, духи разорвут меня.
А ведь он, Кеюлькан, осмелился ослушаться бабки, не выполнил ее приказания!
Незримые спутники чудились ему на каждом шагу.
Пальцы Кеюлькана судорожно сжимали лук. Что это там? Огромные раскачивающиеся рога изогнулись, преграждая путь.
Петр Арианович обернулся:
— Ты что, Кеюлькан?
— Вон там!
— Где, Кеюлькан? Это туман! Кольца тумана!
Да, вправду туман.
Но вот чуть подальше выдвигаются какие-то тени. Уши стоят торчком, шерсть вздыбилась. Похоже на призрачных собак?
Юноша старался успокоить себя. Ведь это только собаки, а он не боялся ни одной собаки на свете. Самых сварливых растаскивал во время драки. Просто хватал за шиворот и расшвыривал в разные стороны. Но то были живые собаки. Он умел обращаться с ними. А это мертвые собаки, души собак. Совершенно неизвестно было, как вести себя с ними.
— Камни, Кеюлькан! — успокоительно сказал Петр Арианович. — Верь мне, это только камни.
Но, поминутно оглядываясь и успокаивая Кеюлькана, Петр Арианович перестал смотреть под ноги. Споткнувшись, он упал и уронил факел на землю.
И тогда Кеюлькан совершил поступок, которым очень гордился впоследствии. Он прикрыл собой упавшего и стал с исступлением посылать стрелу за стрелой в туман, раскачивавшийся вокруг, скрывавший тысячи опасных призраков.
Потом он никогда не мог объяснить, что именно привиделось ему. Просто весь сказочный, потусторонний мир, о котором так много говорила Хытындо «детям солнца», обступил юношу и двинулся на него. Но он собрал всю свою отвагу и оборонялся от него с оружием в руках…
Уже на рассвете, иззябшие, мокрые, усталые, вернулись путники домой.
Нервы географа были напряжены. Он долго еще не мог заставить себя заснуть и, ворочаясь с боку на бок, вспоминал то глухой стук захлопывающейся пасти, то напряженную мальчишескую фигуру Кеюлькана, который, быстро выхватывая стрелы из колчана, висевшего за спиной, отстреливался от духов долины.
Он стрелял в пустоту.
Быть может, в этом и была разгадка Маук? Быть может, у Маук даже не было скелета и она жила только в головах «детей солнца»?
8. «Огненные ворота»
После ночной вылазки в Долину Алых Скал Кеюлькан открыто порвал с Хытындо. Наутро он перетащил свой скарб в жилище Нырты и поселился там.
Шаманка могла кусать себе от злости пальцы, пинать ногами ни в чем не повинного Якагу, вопить и бесноваться сколько ей угодно. Люди переглядывались и покачивали головами. Однако же силен Тынкага, если даже родной внук Хытындо, которого та готовила в шаманы, отступился от нее! Но сам Петр Арианович, хотя и радовался этой своей маленькой победе, настроен был по-иному.
Тайна Маук не разгадана, и он бессилен что-либо предпринять. Непонятное существо по-прежнему держит в своих цепких когтях маленький народ «детей солнца», не выпуская его из гор.
А медлить больше было нельзя.
Все тревожнее отдавался в ушах Петра Ариановича мерный перезвон капель в самодельных водяных часах, которые стояли перед ним на столе. Время оазиса истекало.
Могучие подземные силы, давшие ему жизнь и поддерживавшие ее, шли на убыль.
Надолго ли еще хватит угля в «топках»? Этого Петр Арианович не мог сказать. Дыхание окружающих холодных пространств год от года становилось все более ощутимым. Целыми днями теперь ледяной,
