блинообразное, изрытое кратерами оспы лицо. В каждом таком кратере смело мог поместиться сам Пацюк вместе со своим начальником Забелиным и начальником начальника – районным прокурором…
Ничего не изменилось от того, что он произнес имя ангела вслух; вот только пальцы малыша принялись барабанить по стойке.
– Она бывает здесь?
– Зачем вам она? – У бармена была странная особенность говорить, не разжимая губ.
Слава богу, хоть какие-то подвижки! Расчет Пацюка оказался верным: Мицуко бывала здесь, и не только бывала, если бармену знакомо ее имя.
– Кое-что передать.
– Оставляйте, я передам.
– Нет. Я должен передать ей лично в руки. Некоторое время чукча соображал.
– Она назначила вам встречу?
– Да, – соврал Пацюк. – Она назначила мне встречу.
– На сегодня? – уточнил бармен.
– Да. – Если уж врать, то врать до победного конца. Глаза бармена за узкими бойницами век угрожающе блеснули. Это было предупреждение: жалких врунов закатывают в цемент, предварительно отстрелив выступающие части тела. Будь осторожен, парень. Тем более когда у тебя в руках такая глупая лампа.
– Не думаю, что она сегодня придет, – осторожно сказал бармен.
Он смотрел не на самого Пацюка, а на заветную точку на лбу, облюбованную не одним поколением снайперов. У Егора сразу же возникли неприятные ощущения в животе. Но отступать было поздно.
– А когда она придет?
– Когда захочет, тогда и придет. У нас вход свободный.
Пацюку до дрожи в коленях захотелось спросить: “А выход?”, но он сдержался. В конце концов, ничего предосудительного он не совершил, просто поинтересовался знакомой девушкой. Вот и все. Можно даже поблагодарить чукотского деятеля за исчерпывающую информацию.
– Спасибо, – сказал Пацюк и покачнулся на стуле.
– Что ей передать?
– Передайте, что заходил Егор.
– Егор. – Чукча пошевелил губами, запоминая имя. – Хорошо. Выпить не хотите?
– Нет. Я пойду.
– Может быть, сыграете? – не унимался бармен. – У нас не только боулинг, но и бильярд.
– Как-нибудь в другой раз.
– Смотрите, другого раза может и не быть. – Он не угрожал, он просто клал вишенки в стаканы с пойлом. И цеплял крошечные бумажные зонтики за мясистую плоть лимона.
– Ничего, я переживу.
Пацюк неловко слез со стула и направился к лестнице, затылком чувствуя, как его буравят глаза вытатуированной рыбы, нашедшей тихую заводь на бледном плече чукчи. И зачем он только вообще обратился к кургузому линчевателю с вопросом о Мицуко? Совсем нюх потерял! Хорошо еще, что при нем нет удостоверения – таких типов, как этот оленевод в отставке, любые удостоверения заставляют хвататься за моржовый клык!
Спустя секунду Пацюк понял, что петляет как заяц и к тому же движется на полусогнутых. А спустя еще две секунды его окатил острый приступ ненависти – и к себе, и к бармену. Сидел бы ты в чуме, Кола Бельды, а не пугал среднестатистического обывателя!
Впрочем, приступ расизма прошел, как только Пацюк добрался до спасительной двери и выскользнул из кегельбана.
Охранник у входа встретил его как старого знакомого.
– Ну что, втюхал, братан? – спросил он.
Вопрос был риторическим, поскольку “Грешница” факелом маячила в потной пацюковской руке.
– Говорят, что дорого.
– Кто говорит-то?
– Ваш парень за стойкой. Бармен.
– Вася? Нашел кому предлагать! Ему даже туалетную бумагу купить дорого!
Пацюк едва не сплюнул от досады. Неужели его мог напугать человек с простецким и ласковым, как теленок, именем Вася? На такое имя даже рыбы не клюнут. Татуированные. Ладно, черт с ним, с Васей… У него есть еще одна попытка, и он ее использует, даже если придется расстаться с таким ценным подарком.
– Он сказал, что здесь есть одна девушка. По имени Мицуко. И что она может заинтересоваться. Вы про нее ничего не знаете?
Охранник крякнул и надолго замолчал.
