Жрица говорила с такой страстью, с такой внутренней убежденностью, что Пацюк взмок от пота: как будто его, одного из ярких представителей когорты извращенцев, застали за любовными утехами с молодняком зоопарка.
– Так как же все это произошло? На нее свалился кирпич? Или ее раздавило асфальтоукладочным катком? Или поезд не сбросил скорость на переезде? А может, какой-нибудь бедняга не выдержал и перерезал ей горло?
Пацюк вздрогнул. О чем говорит эта женщина?!
– Ага! – Похоже, он попался, и Марина сразу же уличила его в этом. – Уже тепло! Речь идет об умышленном убийстве, не так ли?
– Да. – Черт возьми, почему он идет на поводу у этой сумасшедшей? – Речь идет об умышленном убийстве.
– Так я и знала. Эта мерзавка никогда бы своей смертью не умерла!
Марина больше не предлагала Пацюку коньяк. Она пила свой обожаемый “Реми Мартен” сама. И быстро хмелела – но не от спиртного, нет, а от ни с чем не сравнимого, сладостного, острого чувства торжества.
– Ну что же вы молчите, Егор? Я жду деталей!
Почему он не встанет и не выплеснет содержимое бутылки в лицо этой злобной фурии? Почему он до сих пор сидит здесь? В то время как у его беспомощного мертвого ангела отрывают крылья?
– Вы не очень-то ее жалуете, – мрачно сказал Егор.
– Это мягко сказано. Я ее ненавижу. Так же как и еще некоторых засранцев. Например… – Но примера не последовало. Марина сдержалась и не стала вытаскивать список смертельных врагов из лифчика.
– Значит, в субботу вечером она не заходила к вам?
– Попробовала бы она зайти!
– И вы не видели ее.
– Нет. Хотя… Если честно, сейчас бы я на нее взглянула. И даже сфотографировала бы ее на память. Как вы думаете, это не запрещено?
– Не знаю…
Марина допила коньяк и с силой швырнула бокал об пол. Хрупкое стекло разлетелось на сотни таких же хрупких брызг.
– К счастью. – От полноты чувств она потрепала Егора по щеке. – Посуда бьется к счастью, дружок! Что ж, кое-кому не довелось дожить до геронтологического центра! Ура! Да здравствует спокойная старость! А я иду готовить кофе!
Она выпорхнула из кабинета, оставив Пацюка в тягостном раздумье.
Сумасшедшая! Она просто сумасшедшая. Или демоница, призванная сокращать поголовье серафимов и херувимов на Земле. Безусловно, Марина знала Мицуко, а Мицуко – Марину: только совершенная красота способна вызвать такую совершенную дистиллированную ненависть. Ненависть без примесей, без жалких вкраплений сострадания…
Но не похоже, чтобы Мицуко стремилась именно сюда, в этот стеклянный рай. Страх и ненависть слишком разные, почти полярные чувства, хотя они и могут быть вызваны сходными причинами. Но если Мицуко чего-то боялась – значит, ей нужна была защита. Она и ехала за защитой, она хотела успеть вовремя. А получила ножом по горлу.
Пацюк встал и прошелся по кабинету.
Ничего особенного, кабинет – каких тысячи. Он сам успел пересидеть в нескольких, заполняя протоколы обысков. Зрелище – забавнее не придумаешь. Как, право, смешно иногда выглядят самые обыкновенные вещи, когда их застаешь врасплох! При обыске они вдруг становятся похожими на застигнутых на месте интимного преступления любовников. И почти всегда хранят какую-то не совсем приличную тайну. Впрочем, точно так же, как и люди…
Воровато оглянувшись на дверь, Пацюк выдвинул ящики письменного стола. В верхнем не было ничего особенного – так, офисные радости: от амбарных книг до скрепок. Зато в нижнем!.. На самом дне небрежно валялись какие-то странные фигурки. Пацюк вытащил одну из фигурок и поднес к лицу. Черт возьми, да это кукла, надо же, какая гадость! – затвердевший воск, подобие одежды, кончики обуглившихся спичек вместо глаз. Да к тому же подушечка с иголками! И не просто с иголками, а с сапожными иглами.
Уж не отделение ли “Актер и режиссер кукольного театра” заканчивала Марина?
Пацюк повертел жалкий комок воска в руках и решил, что – нет. Уж слишком непрезентабельны были поделки, ничего общего с хрустальным совершенством основной экспозиции…
Шорох за дверью заставил Пацюка бросить фигурку обратно в ящик и отпрыгнуть от стола.
Когда в кабинет вплыла Марина с кофе, он уже чинно сидел на диване.
– Не скучали? – спросила Марина.
– Что вы!
– Кофе готов. Прошу. Вам с сахаром или без?
– С сахаром.
– Все мужчины обожают сахар. Мой подл… – Марина неожиданно помрачнела. – Кое-кто так и называет возлюбленных: “Мой сахарок”. А вы как называете свою девушку?
– Ангел, – секунду подумав, ответил Пацюк.
