– Мне нужно поговорить об одной девушке. Это важно! О девушке!.. Я знаю, что она была здесь… – не унимался Пацюк.
Неизвестно, то ли его несчастный вид смягчил сердце брюнетки, то ли словосочетание “одна девушка” взволновало ее, но дверь открылась. Женщина, застыв на пороге, скептически осмотрела Пацюка и так же скептически улыбнулась.
– Еще одна жертва несчастной любви, – бесцеремонно заявила она.
Пацюк покраснел.
– С чего вы взяли?
– А сюда другие не ходят.
Егору понадобилось несколько секунд, чтобы переварить это заявление.
– Ну, что с ней стряслось? Оставила вас?
Чего-чего, а нахрапистости ей было не занимать. И самой обыкновенной рыночной наглости. Женщина подняла руку и коснулась спущенной петли на мухоморах. И потянула за нее. В немом изумлении Пацюк наблюдал, как в узких жестких пальцах жрицы исчезает конец нити.
– Я бы тоже оставила, – категорично заявила женщина, оставив нитку в покое. – Выкладывайте. Она встретила какого-нибудь богатого подлеца и ушла от вас?
– Не совсем так.
– А как?
– Видите ли… Есть сведения, что в прошлую субботу она была здесь. Зашла в ваш магазин…
– Это не магазин, а галерея. Читать умеете? И она ткнула Пацюка носом в табличку:
'КИБЕЛА” ГАЛЕРЕЯ СТЕКЛА
Название “Кибела” не слишком понравилось Пацюку и вызвало в нем смутные ассоциации с чем-то давно забытым, почерпнутым из старых книг. Но времени на анализ собственных ощущений не было: женщина могла в любую минуту закрыть дверь.
– Извините. Она зашла в галерею.
– В прошлую субботу? – Женщина нахмурилась. – Она хотела что-нибудь купить? Или, может быть, купила?
– Не знаю. Возможно, она кого-то искала, – высказал предположение Пацюк.
– В субботу – это вряд ли. Обычно девушки ищут здесь кого-то по понедельникам. – Лицо жрицы исказилось. Видимо, она питала к понедельникам особую ненависть.
– А почему по понедельникам?
– Потому что по понедельникам здесь бывает один наш автор. – Женщина произнесла это слово с невыразимой гадливостью. – Девушки очень им интересуются. Может, это был все-таки понедельник?
– Нет, – твердо заявил Пацюк. – Это была суббота. Пять часов вечера или около того. Вы были здесь?
– Я всегда здесь, – ответила она.
Глупый вопрос: где еще находиться жрице, как не в собственном храме, у жертвенных плошек с жертвенным огнем!..
– Тогда вы сможете мне помочь.
Несколько секунд Пацюк раздумывал. Конечно, все было бы совсем по-другому, если бы у него в кармане (и не этой дурацкой куртки, а его собственного пиджака!) лежало удостоверение. И разговаривал бы он с брюнеткой не на улице, как последняя собака, а внутри стеклянного пантеона. Или – в худшем случае – в своем рабочем кабинете. И звал бы он брюнетку не жрицей (про себя), а, исходя из броской внешности, какой-нибудь Анаис (вслух и – “можно без отчества, господин следователь”). А сейчас нет никакой гарантии, что она захочет говорить о Мицуко, даже если что-то знает о ней. Или знает ее, или кого-то, кто знает ее…
Но он все равно должен рискнуть. Хотя бы потому, что другого выхода у него нет.
– Дело в том, что на сегодняшний день окрестности вашей галереи – это единственное место, где девушку видели в живых. В последний раз.
– А вы грозный милиционер, которому поручено все выяснить? – Брюнетка даже рассмеялась собственной – такой удачной! – шутке.
– Я не милиционер. А девушку звали Мицуко. Может быть, вы слышали это имя?
Ну вот, теперь он высказался. Теперь ход за жрицей “Кибелы”.
– Как вы сказали? Мицуко? – Жрица резко оборвала смех. – Ну-ка повторите.
– Мицуко, – с горечью повторил Пацюк. – Мицуко. Можно сколько угодно произносить это имя, цедить его, как родниковую воду, от которой ломит зубы, – все равно ангел мертв. И лежит в морге со сломанными крыльями и вспоротым горлом.
– Мицуко… Вы что-то сказали насчет “видели в живых”… Она умерла?
– Она умерла.
– Это абсолютно точная информация?
– Точнее не бывает.
