– Вам назначено? – спросила медсестра, в свободное время, должно быть, подрабатывающая в стриптизе.
– Острая боль, – пробубнил Пацюк. – Сил нет терпеть. Шел мимо, дай, думаю, зайду.
– У нас частный кабинет. Прием строго по записи. – Медсестра дежурно улыбнулась Пацюку. – И по талончикам. А по поводу острой боли обращайтесь в поликлинику по месту жительства. Или в центральную стоматологическую.
– Я пошутил.
– Что значит – пошутили? – Глупенькие ресницы медсестры взлетели вверх.
– Мне нужен Виктор Афанасьевич Кульчицкий.
– Так бы сразу и сказали. – Теперь медсестра улыбнулась по-настоящему – так, что Пацюк успел разглядеть частокол отменных зубов и безмятежное, как кусок мраморного мяса, небо.
– Он давно приехал?
– Сегодня утром.
– Очень хорошо, – обрадовался Пацюк. – Я пройду?
– Пожалуйста…
По достаточно широкому, поблескивающему натертым паркетом коридору медсестра отконвоировала его к дубовой двери, за которой стояла строгая библиотечная тишина.
– К вам, Виктор Афанасьевич, – заглянув в кабинет, проворковала она. И снова обратилась к Пацюку:
– Входите, не бойтесь!
– Я не боюсь… Но…
– У нас новейшие аппараты. Отличная анестезия. Никакой боли.
Стриптизерша в крахмальной наколке медработника почти насильно втолкнула его в кабинет.
В кабинете слегка подрагивали скрипочки из “Времен года” Вивальди, царил вопиющий евростандарт, а единственное кресло, расположившееся в центре, больше смахивало на трон фараона.
Аменхотепа, не иначе.
Трон окружало огромное количество никелированной блестящей техники, от которой у Пацюка сразу же застыла в жилах кровь и свело пальцы на ногах.
– Здравствуйте. – Виктор Афанасьевич Кульчицкий оказался коренастым мужичком лет сорока с мощным торсом, скрыть который не мог даже халат, мощным крутым лбом и такими же мощными мускулистыми руками.
'Тебе бы на бойне работать, мил-друг”, – обреченно подумал Пацюк.
– Добрый день, Виктор Афанасьевич, – сказал он.
– Мы знакомы? – дантист поднял бровь.
– Опосредованно, так сказать.
– Опосредованно?
– Меня направила к вам одна девушка… Мицуко. – Пацюку даже не пришлось изображать страсть: губы и глаза все сделали сами. – Она сказала, что вы – кудесник.
На лице Кульчицкого отразилась борьба чувств. Судя по всему, в представлениях дантиста Мицуко несколько не вязалась с потрепанным Лао-цзы, кроссовками, изготовленными в провинции Сычуань, и курткой на босы руки.
– Лена Алексеева, – на всякий случай подсказал Пацюк.
– Мицуко, да, – он все еще колебался.
– О вас очень хорошие отзывы… – продолжал напирать вконец обнаглевший Пацюк. – Мой компаньон, Николай Семенович Кабрин…
Кульчицкий поднял вторую бровь.
– К сожалению, покойный…
– Что вы говорите! – Теперь на непростительной от век высоте болтались обе брови. – Надеюсь, ваш покорный слуга здесь ни при чем?
– Что вы! – Пацюк угодливо захихикал. – Несчастный случай…
– Я хорошо его помню. Два верхних резца.
– Несчастный случай, но речь не об этом. Он высоко оценил ваш кабинет. А Мицуко… та просто уши мне прожужжала, девочка. Ты обязательно должен сходить. Обязательно.
– А что у вас?
– Нижний резец шатается… Честно говоря, я уже давно в рот не заглядывал. Совсем его запустил… Постоянно мотаешься, сегодня только из Пекина приехал… Так что все по-походному… А Мицуко очень настоятельно вас рекомендовала.
– Как вас зовут?
– Георгий.
