– Наверняка. В таких домах всегда водится всякая нечисть. Не обращайте внимания.
Тропинка, угрюмо подбежав к самому крыльцу, закончилась. Кирилл № 2 поднялся по ступенькам и толкнул дверь. И протянул Насте жесткую руку:
– Прошу.
Только теперь она испугалась по-настоящему. Какой же надо быть дурой, чтобы согласиться поехать с малознакомым человеком в совсем незнакомое место. Где обещанное респектабельное заведение? Где каминный зал в хорошем ресторане? Она совсем не настаивала, но… А этот лес, а эта деревянная дача!.. Если с ней что-нибудь случится…
Если с ней что-нибудь случится, то никто не узнает – это во-первых.
И никто не пожалеет – во-вторых. Потому что ей давно пора гореть в аду за свои дела и делишки. И за снятый лифчик тоже…
– Прошу, – повторил Кирилл.
Далеко она все равно не убежит. Да и Кирилл… Она ездила с ним к черту на рога, и он был угрюмо-мил и не делал ничего предосудительного, хотя, наверное, мог бы… А как он трогательно о ней заботился, когда она надралась в “Морском волке”! Даже снял с нее ботинки. А всего остального не трогал. Да и не стоило везти ее сюда, она бы могла и в городе…
Интересно, что такого она могла сделать в городе? Уж не то ли самое, из-за чего был отправлен в отставку лифчик?..
– Вы идете?
– Иду. – сказала Настя и поднялась по скрипучему крыльцу.
… Дом встретил ее затхлой рассохшейся тишиной. Тишина по углам, тишина на старых, никому не нужных стульях, на перилах лестницы, ведущей на второй этаж. Узенькая полоска света лежала на половицах и указывала направление.
– Наверх, – продублировал указание света Кирилл № 2. Голос его странно изменился, стал жестким и сосредоточенным. И не предвещал ничего хорошего.
Настя подчинилась. А что еще оставалось делать?
– Осторожно, пятая половица снизу приподнята, – сказал Кирилл, когда Настя уже споткнулась и больно ударилась коленом о ступеньку, – Я предупреждал.
– Вы очень галантны, – проглотив слезы, она продолжила движение наверх, которое казалось бесконечным.
На последних трех ступенях Кирилл обогнал ее и широко распахнул дверь на второй этаж.
…Комната была небольшая, но довольно уютная, с яблоками-дичками, разбросанными прямо на полу, со старой горкой из мореного дуба, с соломенным креслом-качалкой, с круглым столом посередине. С низко висящей лампой под абажуром. Со странной печью, больше напоминающей топку, с драпировками, наброшенными на ребра старинных ширм…
И… с Дмитрием Быковым.
Быков сидел на оттоманке в позе лотоса. Глаза его были закрыты, а глотка сама по себе высвистывала полузабытый пошленький мотивчик: “Мальбрук в поход собрался”.
– Я привел ее, – бросил Кирилл, прикрывая дверь за собой.
– Очень хорошо, – обрадовался Быков. И тотчас же раскрыл глаза и расплел ноги. – Привет, о муза!.. Я же говорил, что назначаю вас музой… Кстати, вы никогда не были у Эль-Хамади. Я наводил справки.
Кирилл, все еще остававшийся за спиной у Насти, громко зевнул.
– Как твои уши? – спросил он у Быкова.
– Получше. А вы были правы… Кажется, Анастасия? Вы были правы, мне просто нужно было обратиться к врачу. Знаете, что мне сказали?
– Что? – прошептала Настя.
Быков выгнул губы в ласковой улыбке:
– Воспаление среднего уха. Очень запущенное, а потому протекающее в такой тяжелой форме. Но сейчас, как говорится, все более-менее устаканилось.
– Ну что, ты готов? – совершенно бесцеремонным образом перебил Быкова Кирилл.
– Да.
– Чтобы не было как в прошлый раз. Я плачу тебе не за твои эксперименты. И косяков больше не потерплю. Когда все будет готово?
Быков сложил пальцы обеих рук вместе и посмотрел на Настю. Долгим, не предвещающим ничего хорошего взглядом.
– С музой разговор короткий. Так что не думаю, что вся экзекуция займет больше двух-трех часов. На все остальное… ты сам знаешь. – Быков подмигнул Насте. – Попались, барышня!
– Я жду внизу.
– Ты даже не хочешь посмотреть?
– Ненавижу это зрелище.
– Напрасно, напрасно. – Быков сказал это уже захлопнувшейся двери.