— Пока недоказуемо. Будьте осторожны, Катерина Мстиславовна…
Он совсем не угрожал мне, он мягко увещевал меня: будь осторожна, Кэт, ты под колпаком. Впрочем, мне было решительно наплевать на его ко мне отношение. Рано или поздно он устанет пасти меня. А я уж постараюсь не дать ему никакого повода для решительных действий. Денег, которые принесли мне “Всадники Апокалипсиса”, с лихвой хватит, чтобы коренным образом изменить жизнь и навсегда позабыть этого комиссара Каттани для бедных.
— Будьте осторожны, — снова повторил Марич.
— Вы угрожаете мне?
— Предупреждаю. Вы мне нравитесь, и поэтому я только предупреждаю…
Я снова чокнулась с Маричем.
— Я учту. И буду предельно осторожна.
Мне нравилось дразнить его. Мне нравилось ощущение полной безнаказанности. Эта милицейская ищейка хоть и рвется с поводка, но крепко пристегнута, она чтит закон. Я тоже чту закон. Я — законопослушная девушка.
— Вы не проводите меня, капитан? — улыбаясь, спросила я.
— Извините. У меня еще дела.
— Тогда разрешите откланяться.
Вместе мы вышли из “Пирата”. Я направилась по Малому к своей линии, а капитан широким размашистым шагом двинулся к метро. Или только сделал вид, что направляется к метро?..
…У дома меня ждал еще один сюрприз: джип Жаика, припаркованный недалеко от подъезда. Увидев его, я порядком струхнула и даже решила обойти дом с тыльной стороны, юркнуть в проходной двор и зайти с черного хода. Но потом отбросила эту мысль: главная черта людей подобного типа — уметь ждать. Жаик пропишется у моей парадной, и рано или поздно я все равно столкнусь с ним. Лучше уже сейчас расставить все точки над “и”.
Жаик тоже увидел меня и несколько раз мигнул фарами. Я подошла к джипу.
— Нужно поговорить, — коротко бросил он.
— Подниметесь?
— Нет. Садитесь.
Пришлось повиноваться. Я обошла джип, открыла дверцу и устроилась на сиденье. Несколько минут мы молчали. Весело начинается разговор, ничего не скажешь.
— Как Агнесса? — спросила я.
— Плохо.
— Да. Я понимаю. Я слушаю вас.
— Хозяин умер от инфаркта.
— Я знаю. Юхно звонил мне, он все рассказал. Очень любезно с его стороны.
Жаик забарабанил пальцами по рулю.
— Хозяин умер от инфаркта, но я в это не верю.
— В то, что он умер от сердечного приступа?
— В то, что это была случайная смерть. Очень многие хотели убрать его.
— Я не хотела… Честное слово.
— Как вы познакомились?
Я посмотрела на Жаика, как на идиота.
— Вы же сами присутствовали при этом. Я впервые увидела его в своей галерее. А до этого и понятия не имела о его существовании.
— Вы случайно появляетесь в его жизни, и через трое суток он умирает. Уходит в дом, к вам, и больше из него не возвращается.
— Вы что, проводите параллельное расследование?
— Нет. Просто хочу понять, что произошло.
— Я ничем не могу вам помочь, Жаик. Это ведь не я была его телохранителем, а вы, — это был удар ниже пояса. Ниже его черного пояса карате. Он не уследил за хозяином, он плохо выполнил свою работу.
Лицо Жаика потемнело.
— Что это за картина?
О господи, еще один искусствовед, эксперт-любитель!
— Зачем это вам, Жаик?
— Затем, что его смерть как-то связана с ней. А получил он ее из ваших рук, если можно так выразиться.
— Это очень редкая картина. Но до этого она вела себя спокойно. Никаких нареканий со стороны предыдущего хозяина.
— Тот боров, который был на вечеринке? — походя узкотелый Жаик лягнул грузного флегматика Лавруху.
— Ну… В общем, да.
— Он ваш приятель?
— Можно сказать, что приятель, — “соучастник”, так будет вернее, подумала я.
— Я хотел бы поговорить с ним.
— Вряд ли он захочет с вами разговаривать. Вы ведь частное лицо, как я понимаю.
Верному казаху ничего не стоит наступить Лаврухе на мозоль: несколько приемов какого-нибудь из восточных единоборств, колено в кадык — и Лавруха свалится.
— Он не специалист, — торопливо сказала я — Картина досталась ему случайно. Он не знал об истинной ее стоимости. Все экспертизы были проведены уже потом. Невероятное везение, вот и все.
— Невероятное везение…
Жаик перегнулся через сиденье, взял лежащий сзади сверток и протянул его мне.
— Возьмите.
— Что это? — испугалась я.
— Ваша картина. Агнесса Львовна отказывается держать ее в доме.
В голове у меня зашумело.
— Я не могу… “Всадники” проданы Титову. Это очень большая сумма. Фантастическая. Агнесса должна знать об этом.
— Она знает.
— И что?
— Я сказал. Она не хочет этой картины. И это ее право, как единственной прямой наследницы капиталов сына. Хозяин не оставил завещания.
— Нет. Я не могу…
Не говоря ни слова, Жаик вышел из машины и направился к ближайшей урне. Как зачарованная я следила за ним. Жаик бросил картину в урну у ларька и так же неторопливо вернулся к машине. Двое бомжей самого отвратительного вида, роющиеся возле ларька, с удивлением наблюдали за манипуляциями казаха. Один из них даже сделал шаг к урне. Я сорвалась с места и, едва не растянувшись на асфальте, опередила предприимчивого бомжа всего лишь на несколько секунд. Крепко прижав сверток к груди, я заорала:
— Кретин!..
Жаик спокойно завел мотор. Он уже готов был тронуться с места, когда я вцепилась пальцами в опущенное стекло.
— Подождите! Я не могу взять ее…
— Ваше дело, — процедил он.
— Вы не понимаете. Она стоит баснословных денег, Ее нельзя передать просто так…
— Чего вы хотите?
— Если Агнесса… Если она отказывается, она должна подтвердить это документально. Она сама должна назвать того человека, кому передает эту картину… Вы понимаете? Эта картина — историческая ценность.
