— Думаешь-думаешь… Этические соображения тебя гложут, мораль опять же покоя не дает — и все прочее христианское дерьмо… Сразу видно — ширяться пора…
— Не твое дело…
— Да ладно тебе… Ну что так переживать из-за этих сосок? Наверняка в полный рост с парнями спят… При нынешней-то вседозволенности… Ну скажи мне… Чего они могут не знать? Чего?!
— Да дело не в этом, — начала было Виксан, но Ленчик перебил ее:
— Не трахай мне мозги! Я сам — психолог…
— Недоучившийся психолог. Недоучившийся…
— Какая разница. Все ключевые принципы человеческой психологии можно выгравировать даже на самом узком лбу… Я знаю, что делаю.
— Кто бы сомневался…
— Но ведь и ты в это ввязалась. И ты… Ведь это была твоя идея, Виксанчик, вспомни!
— Моя? Ты называешь идеей наркотический бред? — тут же открестилась Виксан. Ленчик расхохотался:
— Да я ноги тебе целовать готов за этот бред. Возить героин караванами… Самолетами, пароходами…
— Ловлю на слове… А вообще и идеи никакой не было… Ты ведь сам ее развил… До абсурда довел.
— А что ты думаешь? Ведь абсурд и есть гениальность. Идея гениальна, потому что она абсурдна. Потому что такого еще не было… Во всяком случае, в нашем сифилитическом шоу-бизнесе…
— Ты забываешь одно, Ленчик. Они — не идея… И даже не проект…
— Пока не проект, Виксанчик. Пока… Но через несколько месяцев…
— Они не проект… Они живые… Я очень хорошо это чувствую… потому что сама уже… уже неживая… Почти…
Я вдруг вспомнила серьги в бровях Виксана и ее проколотую губу. Тоненькие серебряные колечки, на них так легко набросить тоненькие серебряные цепочки. Или — не тоненькие. Или — цепи. Наверняка Ленчик так и делает, когда никто не видит: приковывает к себе героиновую Вику серебряными цепями… А ведь она совсем неплохая, Виксан. Совсем… Хоть и почти неживая… Почти…
— Тебе надо слезть с иглы, — голос у Ленчика был на удивление безразличным.
— Это совет?
— Это пожелание.
— Засунь его себе в задницу.
— Очень культурно… А еще — поэтесса! Тебе надо слезть с иглы, серьезно…
— Уж не ты ли собираешься меня с нее стянуть?
— Нет. Я — нет. Я уважаю свободный выбор человека.
— Вот как! Ты уважаешь свободный выбор человека — и не даешь никакого выбора этим девчонкам?
— Я дам им гораздо больше, чем свободный выбор. Я дам им саму свободу. Славу, деньги… Да они молиться на меня должны, малолетки! Ничтожества… Да на их месте мечтала бы оказаться любая шестнадцатилетняя писюха!…
— Свобода, слава, деньги… Да они нужны прежде всего тебе…
— Я не отрицаю… Мне все это нужно… Нужно… А разве тебе не нужно?
— Нет.
— Ну да… Тебе не нужно ничего, кроме твоей вшивой дозы. За дозу ты готова душу заложить, только вот никто ее не купит.
— Ну ты ведь покупаешь?
Вот хрень! Писающий мальчик мелко затрясся у самого моего виска: или это тряслась моя побелевшая ручонка, которая крепко ухватилась за косяк?…
— Черт, ты же знаешь, у нас ничего нет, кроме этой идеи и этих девчонок. И ста тысяч на проект. Это гроши, но это — шанс. Наш единственный шанс.
— Твой. Твой единственный шанс.
— Какая разница?
— Никакой, — Виксан перешла на шепот, который змеей заполз мне в ухо, устроился в раковине и зубами впился в мочку. — Нет никакой разницы между фильмом «Тельма и Луиза»… И тем, что ты собираешься им предложить…
— Великий фильм, ты ведь не будешь этого отрицать?
— Значит, не я виновата?… Значит, это фильм тебе навеял?
— И он в частности… Не цепляйся к словам… Совсем неважно, что было первично, что вторично… Важно, что этого еще не было… А быдло любит платить денежки за то, чего еще не было… Быдло обожает новизну и остроту ощущений. Неужели ты не понимаешь, каким может быть триумф?…
— Надеюсь, я подохну раньше, чем он наступит…
— Кто же тебя отпустит, милая моя? Ты — в звездной команде… Добро пожаловать в вечность…
Ни хрена себе пафос! За такой пафос пристреливают недрогнувшей рукой!… Очевидно, Виксан была того же мнения, что и я: кухню наполнил ее тихий, вытянувшийся в струну смех.
— Надеюсь попасть туда без тебя, милый мой. И гораздо скорее…
— Черт, Вика! Ну почему… Почему с бабами столько проблем! Мало того что мне мотает нервы маленькая дрянь, мало того что развод с этой стервой стоил мне цистерну крови… Так теперь и ты… Мой друг… Мой лучший друг…
— Я была твоим лучшим другом… Была… Пока ты не спятил… Пока ты не сошел с ума, Ленчик…
— Я? Я сошел с ума?…
— То, что ты хочешь сделать, — полнейшее безумие… Да черт, это растлением попахивает…
— Ну, они же не девочки двенадцатилетние…
— Я не хочу больше об этом говорить. Все…
— Хорошо. Согласен. Не будем больше возвращаться к этому разговору. Только скажи мне, ты со мной или нет? Ты мне нужна. Очень… Очень. И я тебе нужен. Или мы вместе подохнем в этой гребаной нищете, или мы навсегда о ней забудем. Навсегда. Ты же знаешь, я все продумал, я убил на концепцию полгода… Я сам буду снимать.
— Как режиссер или как оператор?
— Как то и другое вместе… — нетерпеливо бросил Ленчик. — Я никому не могу доверить это. Никому. Я вижу в них совершенное существо… В них двоих… Какой по счету кастинг это был? Какой?…
— Третий… Кажется… — Голос Виксана звучал неуверенно.
— Пятый. Ты все прощелкала! Пятый!… И только сейчас я нашел то, что мне нужно. Моих Тельму и Луизу…
— Тельму и Луизу? Да ты совсем спятил, Ленчик! Тельма и Луиза никогда не были лесбиянками! А ты хочешь сделать лесбийский дуэт и выпустить его на сцену? Да тебе перекроют кислород сразу же… Пощечина морали, плевок в сторону нравственности… Покажи мне идиота, который позволит двум малолетним лесби безнаказанно прогуливаться по сцене! Никто этого не потерпит… Никто. Ты сумасшедший…
На кухне воцарилась гробовая тишина. Она была такой плотной, такой абсолютной, что я даже испугалась: еще секунда-другая, и они услышат мое сердце, колотящееся как паровой молот… Услышат, обязательно услышат.
— Или я протолкну этот проект, или подохну… Вот увидишь, через полгода эти девочки сделают весь шоу-бизнес. Или я ничего не понимаю в человеческой природе. Ничего. Ты со мной?
Я прикрыла глаза и вспомнила зрачки Ленчика: неподвижные, тяжелые, похожие на закостеневшие плавники какой-то ископаемой рыбы. В этих зрачках притаилась тысячелетняя, впавшая в анабиоз ярость всех когда-либо существовавших хищников. Они без сожаления рвали друг друга в клочья, они сладострастно уничтожали друг друга, они, урча, пожирали зазевавшиеся потроха, от них произошли все крестовые походы и все религиозные войны, и все костры инквизиции… Или Виксан сейчас скажет ему «да», или будет сожжена на одном из этих костров, с маковой соломкой и героиновой дозой в подножии…
