крае,
всегда обветренном и хмуром,
хотя давно уже в Израиль
он мог приехать вместе с буром.
Пройдя сквозь камень и песок,
минуя место, где граница,
он бы сумел наискосок
к арабской нефти пробуриться.
Он и другие знал заботы,
не в небесах Давид парил,
и, как-то раз придя с работы,
жене он сына набурил.
Советский строй слегка помер,
явилась мразь иного вида;
но, как вращающийся хер,
бурил планету бур Давида!
Дод посвятил свою судьбу
игре высокой и прекрасной,
и Дон Жуан сопел в гробу,
терзаем завистью напрасной.
Труды Давида не пропали
в шумихе века изобильного,
и в Книгу Гиннесса попали
рекорды пениса бурильного.
Сегодня Дод наш – академик,
и льется славы сок густой,
а что касаемо до денег,
то все они – в дыре пустой.
Горжусь тобой и очень рад
сказать тебе под звон бокальный:
ты совершил, мой старший брат,
мужицкий подвиг уникальный!
А Гриша Миценгендлер – родственник моих друзей (точнее, родственница – Жанна, но она – его жена). Все остальное вам расскажет
Панегирик в честь 60-летия Григория, человека и железнодорожника
Гремели российские грозы,
хозяйки пекли пироги,
неслись по Руси паровозы,
горячие, как битюги.
А следом вагоны катились,
железом бренча многотонным,
и разные люди ютились
на полках по этим вагонам.
И в чай они хлеб окунали,
мечтая доехать скорей,
того эти люди не знали,
что чинит вагоны – еврей.
Поэтому прочны вагоны,
для дальних выносливы рейсов,
в любые идут перегоны,
о стыки стуча между рельсов.
Еврей тот по имени Гриша —
сметлив удивительно был,
легко бы в министры он вышел,
но очень вагоны любил.
И плелся с работы устало,
и в голову лезли дела,
но Жанна его ожидала
и двух сыновей родила.
(А нынче – крушенья дорожные,
и скажет любой вам носильщик:
вагоны теперь ненадежные,
уехал в Израиль чинильщик!)
Меняют любовники позы,
ползут на Израиль враги,
но мчат по нему тепловозы,
горячие, как утюги.
А сзади вагоны трясутся,
евреи в вагонах сидят,
куда-то с азартом несутся
и сало украдкой едят.
За весь этот транспорт в ответе —
Григорий, кипучий, как чайник,
теперь он сидит в кабинете,
большой и солидный начальник.
В субботу он землю копает,
монет наискал миллион,
мудреные книги читает,
хлебая куриный бульон.
И едут вагоны, колыша
еврейских шумливых людей,
хранит их невидимый Гриша,
великий простой иудей.
Леночка Рабинер – диктор и редактор нашего израильского радио на русском языке. Муж ее, весьма любимый ею (и весьма ответно), – Женя Шацкий, он контрабасист в филармоническом оркестре. Оба они много пережили до поры, пока друг друга повстречали. А ода, сочиненная на их свадьбу, так и называлась —
На бракосочетание музыканта Жени и Леночки из радиовещания
Он был контрабас разведенный,
она – выходила в эфир.
И горек был путь их пройденный,
и пуст окружающий мир.
Они не мечтали о встрече,
страшил их любовный обман,
однако клубился под вечер
в их душах надежды туман.
Они повстречались случайно,
о чем-то пустом шелестели,
над чем-то смеялись печально
и вдруг оказались в постели.
И поняли – не без испуга —
по стуку взаимных сердец,
что именно их друг для друга
когда-то назначил Творец.
И все начиналось с начала,
и обнял невесту жених,
и музыка с неба звучала —
играл ее ангел для них.
А Женя по миру мотался,
в узде свои страсти держа,
и весь его волос остался
в гостиницах разных держав.
Себя он отравливал водкой,
лишь музыкой в жизни гордясь,
а Лена – роскошной красоткой
и рыжей была отродясь.
Но с радостью рыжая Лена
за лысого Женю пошла,
в уюте семейного плена
она свое счастье нашла.
И пушки сегодня палят
в честь этих израильских жителей,
и взрослые дети шалят,
завидуя счастью родителей.
Мы не успели оглянуться – пролетело восемь лет их замечательной совместной жизни. И наступил у Леночки весьма округлый юбилей. Описанный сюжет мне приходилось повторить. Но подвернулась свежая идея.
Баллада про рыжую Лену
Баллада сочинилась не случайно:
в ней Лена – тема каждого куплета,
есть в имени – секрет, загадка, тайна,
и я вам расскажу сейчас про это.
И выдумки в балладе этой нет,
идея взята мной не с потолка:
недаром я болтался много лет
на улице Елены а-Малка.
Хочу вам для начала изложить
секрет наполеоновского плена:
на острове хотел он век дожить —
святая пусть, но все-таки Елена.
И те, чьи имена избегли тлена, —
обязаны их женам, нету спора:
у Рубенса была жена Елена,
у Рузвельта жена – Элеонора.
Такое это имя, что полену
сияло оно пламенным угаром,
и сказка про Прекрасную Елену
возникла, как вы видите, недаром.
Но сказка зарастала книжной пылью,
и даже прочитал ее не каждый,
а чтобы эту сказку сделать былью,
родилась Лена рыжая однажды.
Родилась, как известно, Лена в Риге,
в семье, где почитался дух искусства,
читала увлекательные книги,
но к музыке ее клонились чувства.
Валились музыканты на колени,
вливался в инструменты их экстаз,
но были их порывы чужды Лене,
в мечтах она избрала контрабас.
А Женя был солдат, носил винтовку,
в судьбе своей предвидел перемены,
и «Леночка» – его татуировку —
немногие, но видели до Лены.
На всяких языках читая тексты,
любовные разучивая танго,
такое знала Леночка о сексе,
что сделалась черна Елена Ханга.
Когда готовит Леночка обед,
то плачут и женатый, и вдовец,
загадки тут и не было, и нет:
Еленою была Молоховец.
А голос?! Он рождает в сердце эхо,
и пению сирен подобен он:
на голос рыжей Лены к нам приехал
евреев из России миллион.
Поэтому ты, Леночка, живи,
ничуть, как ты умеешь, не старея;
твой голос, полный неги и любви,
из чукчи скоро сделает еврея.
И мы тебя все любим не напрасно:
полно в тебе душевного огня;
ты – женщина, и этим ты прекрасна,
а возраст – это мелочь и хуйня.
Эфраим Ильин – это скорей явление, чем просто личность. Это он в 48-м году купил в Чехословакии винтовки и патроны, благодаря которым была прорвана блокада Иерусалима. В «Книге странствий» есть о нем глава, в которой я подробно описал его незаурядную судьбу. Она так и называется – «Эфраим: праведник-авантюрист». Отдельные подробности я к дню его рождения зарифмовал, а Саша Окунь сделал дивные рисунки.
Торжественная ода на 85-летие Эфраима Ильина
Сколько разных талантов, однако,
ниспослалось Эфраиму в дар:
меломан, бизнесмен и гуляка,
полиглот, меценат, кулинар.
Развивая еврейские корни,
был Эфраим с рожденья не слаб:
делал деньги, играл на валторне
и любил подвернувшихся баб.
В деле страсти послушлив судьбе —
скольких женщин взыскал ты и выбрал?
Дон Жуан, услыхав о тебе,
с корнем хуй немудрящий свой выдрал!
Когда были дороги тернисты
и еврейский народ пропадал,
ты, Эфраим, пошел в террористы,
и мы знаем, что ты попадал.
На семитов напали семиты,
и, воскликнув: «Ах, еб вашу мать!» —
ты, Эфраим, купил «мессершмиты»,
чтоб евреи могли воевать.
А потом, когда мы победили,
нос утерли и шейху, и лорду,
то еврейские автомобили
сделал ты в посрамление Форду.
Всех галутных жалея до слез
(им казалось житье наше раем),
ты румынских евреев привез —
но зачем же так много, Эфраим?
Собирая картины друзей,
наливая за рюмкой стакан,
в Ватикане открыл ты музей,
и безвестный расцвел Ватикан.
Много лет нас во тьме содержали,
но играла мечта полонез:
Моисей передал нам скрижали,
а Эфраим завез майонез.
Ты сидишь, распивая шампанское,
на пустыню ложится туман,
и грустит королева британская,
что с тобой не случился роман…
Всюду тихо и сонно на небе,
толпы девственниц шляются вяло,
и тоскует Любавичский ребе,
что с тобою он виделся мало.
Лучше жить, чем лежать в мавзолее,
и сегодня себе мы желаем
на столетнем твоем юбилее —
чтоб и мы выпивали, Эфраим!
Прошло пять лет (сказать
