дальнейшую жизнь в консорционных группах, северные палеоантропы стали понимать, что каждый взрослый мужчина-охотник являлся величайшей ценностью как гарант получения пищи и безопасности, а значит и благополучного существования этих небольших по численности общностей. Особенно это касалось коллективных образований, проживавших на территориях и ландшафтах среднеширотных регионов, где большая часть пищи добывалась охотой, а меньшая добывалась рыбной ловлей и собирательством растительных компонентов. Поэтому мужчин раненых на охоте, или заболевших интенсивно лечили. Они получали хороший уход и достаточную для выздоравливания пищу и лечение, даже в ущерб благополучию остальных членов сообщества. Попавших в критические ситуации выручали с риском для жизни, без всяких условностей жертвуя собой. И хоронили они своих родственников в позе спящих. Это была еще одна причина, из-за которой вымерли классические неандертальцы. По-видимому, данный психологический эффект был закреплен генетически. Без этого нет причины такого быстрого исчезновения эффективно специализированных, а значит и цепких к жизни в экстремальных условиях, неандертальцев. По-видимому, такое отношение к своим сородичам послужило преградой к метисации северных групп палеоантропов, когда наши предки пришли в их ареалы. Практически не было точек соприкосновения у двух совершенно разных культур, хотя фундамент их протокартин мира у них был общий, но этого для тесных контактов было не достаточно. Но на юге, на территории Малой Азии процесс метисации существовал (пещера Схул). Это происходило потому, что мягкие экологические условия южных областей в какой-то мере раскрывали такую закрытую систему как культура неандертальцев. Следов метисации так мало, что напрашивается вывод о том, что метисы по своей генетической несовместимости не могли давать потомства.
О том, что активная забота существовала в коллективах поздних палеоантропов, говорят многие находки останков неандертальцев, как в Европе, так и на Ближнем Востоке. Чтобы не перегружать книгу примерами на эту тему потому, что это уже в стороне от эволюции Homo Sapiens, но все-таки что бы понять жизнь позднейших палеоантропов, приведем только один пример из археологических материалов пещеры Шанидар в горах Загроса (Ирак)(246). В этой пещере было обнаружены останки девяти поздних палеоантропов, проживавших там, в период от 66 - 70 до 44 - 46 тысяч лет тому назад. Для нашего примера можно особо выделить останки мужчины обозначенного в археологических материалах как Шанидар I. Он имел большое количество прижизненных повреждений и болезней. У него был шрам от небольшого поверхностного повреждения лобной части. След от удара в результате, которого было сильное повреждение левой глазной впадины из-за чего мужчина, скорее всего, был слепым на левый глаз. В результате травмы головного мозга у него был частичный паралич, что привело к атрофии правой руки, которая выше локтя была специально ампутирована. Кроме того, правая ключица была поражена остеомиелитом. Мужчина имел сильный артрит лодыжки и колена правой ноги. К тому же он имел заживший перелом одной из костей правой стопы. Таким образом, Шанидар I был абсолютным калекой, который без активной помощи коллектива практически выжить бы не смог. А он дожил до 40 или даже до 60 лет, что соответствует 80-ти годам современного человека. Возникает подозрение, что неандертальцы были крайне специализированы психологически в направлении заботы и спасения своих товарищей и даже, как мы уже говорили, ценой своей жизни могли прийти на выручку находящимся в критическом положении. Это, в общим-то, для вида в целом при жизни небольшими группами не было положительным фактором, а скорее отрицательным. Вот целый букет таких отрицательных факторов, (о некоторых мы говорили ранее), в конце концов, и повлек за собой исчезновение неандертальцев.
Популяции палеоантропов на Африканском континенте стали откочевывать в северном направлении вслед за своими животными, которые двигались вместе с областями высокого давления. Животные, прибывшие с севера и адаптировавшиеся к условиям центральных районов Африканского континента, стали исчезать, из-за проявившегося процесса частичной аредизации и иссушения, а так же может быть и не без помощи палеоантропов, которые на них охотились. Эти процессы были длительными по времени и в принципе малозаметными для современного наблюдателя, так, что их можно рассмотреть только при специальном изучении. В связи с таким положением численность праобщин пришлых гоминин стало сокращаться, а значит, и плотность населения этих регионов стала уменьшаться. Это был одним из факторов очень долгого нахождения пресапиенсов на территории Африки. Зачем куда-то перемещаться, если охотничьих территорий достаточно. Поэтому так поздно вышли общины сапиенсов на территорию Евразии. Об этом говорят находки в пещере Бачо-Киро, Дряново, Габрово, Болгария. Вюрм II 50 тысяч лет + 9000, - 4000 (более 43000 лет). Староселье, Бахчисарай, Крым Вюрм II 51- 46,5 тысяч лет. Куэва де Ла Карауэла, Пиньяр, Гранада, Испания Вюрм II/III 39000 – 37500.
Некоторые праобщины палеоантропов те, которые когда-то прибыли со своими стадами в Восточные районы Центральной Африки не могли идти в северном направлении из-за того, что животные, за которыми они следовали, частично адаптировались и остались в местах обитания, сильно уменьшив в результате этого свое поголовье. Возникла дилемма: или вымирать, или каким-то образом изменить образ жизни, тем самым игнорировать некоторые из своих прототабу, т.е. поменять культурные константы и сценарии, наработанные в течение огромного количества времени, а значит поменять в определенной мере и протокартину мира. Это можно было выполнить в одном случае – пойти на контакт с аборигенными популяциями и, признав их себе равными, принять необходимую часть их культуры касающейся проживания на данной территории. Ведь основное культурное поле с фундаментом их протокартин мира было общее и существовало достаточное количество точек соприкосновения таких разных культур, но для взаимного определения этих точек необходимо было, чтобы эти две системы открылись ради мирных контактов.
Данное общее направление интеграции праобщин произошло, скорее всего, в период интерглясиала рисс - вюрм. Именно тогда, как мы видим, появились условия для слияния праобщин. Подтверждают это археологические находки, такие как гоминид из Класпес Ривер Маут – Рисс/Вюрм 120 тыс. лет; протобушмены Бардер Кейв – Рисс III от 200 тыс. лет до 90 тыс. лет; гоминид из грота Мумба (Танзания) Рисс/Вюрм 130 тыс. лет – 109 тыс. лет; гоминид Омо I Эфиопия Рисс III или Рисс/Вюрм 130 тыс. лет. Это в Африке, но и на Ближнем Востоке археологи обнаружили останки гоминин того же времени: Гоминид из Мугарет – эль Зуттие, (Израиль) Рисс III – 148 тыс. лет; протокроманьонцы – Джебель Кафзех (Израиль) Вюрм I 100 - 90 тыс. лет; и Мугарет-эс-Схул – Вюрм I 100 тыс. лет.
Кроме того, современные исследования молекулярно-генетической изменчивости митохондриальной ДНК учеными М.Стоункингом, А.К.Вилсоном и Р.Л. Канном позволяют довольно точно датировать процесс объединения двух праобщин как начала возникновения вида Homo sapiens, который определяется через гипотетическую первую женщину – родоначальницу человечества, которую назвали «Ева». Это менее 200 тысяч лет, а это как раз ледниковая стадия Рисс III интерглясиала Рисс/Вюрм (204000 – 134000 лет назад). К тому же максимальное разнообразие митохондриальной ДНК у негроидных этносов определяют, что эволюционные процессы формирования непосредственных наших предков было именно на Африканском континенте.
Мы уже знаем, что при выходе на другой экологический уровень – другие территории, климатические зоны, специфические ландшафты и т.д. не совместимые со сценариями и константами референтных популяций возникала необходимость в их исправлении. Может быть, в некоторых случаях даже выработке других или дополнительных социальных обязанностей и нагрузок на половые и возрастные группы, а так же формировании более качественных внутриобщинных связей. То есть, необходимы были, в этих случаях, другие сценарии и другие, связанные с ними надстройки для формирования новых протокартин мира. Это могло быть достигнуто только расширением элементов повседневной жизни ограничиваемых прототабу таким образом, что бы они охватывали практически все стороны жизни теперь уже с зачатками мистических элементов. Тем самым такая табуированная система контактировала бы полностью с окружающей средой, что само собой привело бы к ее открытию, в тех местах, где запреты и мононормы противоречили существованию праобщины как стройной коллективной системы. Это послужило бы ответом на новые факторы и параметры ради адаптации к новым условиям, диктуемые природой.
