Фактически NIRA разрешал создание картелей и, напротив, запрещал ценовую конкуренцию – конкуренты не имели права устанавливать цены ниже уровня, записанного в соответствующий кодекс! Закон был настолько вопиющим, что в 1935 г. Верховный суд США признал его неконституционным и отменил. В ответ Рузвельт разработал новую реинкарнацию NIRA – Национальный закон о трудовых отношениях (National Labor Relations Act – NLRA), принятый в том же 1935 г. Все это делалось с благими, казалось бы, намерениями – поддержать цены и производство и остановить падение зарплат.
Стал ли Закон о восстановлении национальной промышленности причиной выхода американской экономики из Великой депрессии? Американские экономисты из Калифорнийского университета в Лос- Анджелесе и Федерального резервного банка в Миннеаполисе Харольд Коул и Ли Оханиан утверждают обратное. Они говорят, что, если бы не NIRA, американская экономика восстановилась бы гораздо быстрее! Коул и Оханиан сравнили данные по тем отраслям, которым удалось и не удалось подписать кодексы (последних было, естественно, меньшинство). Выяснилось, что и цены, и зарплаты в монополизированных отраслях оказались существенно выше, чем могли бы быть в отсутствие NIRA. Конечно, это принесло огромные выгоды и предприятиям, и профсоюзам – за счет их потенциальных конкурентов и не членов профсоюза (фермеров и особенно безработных). При этом победить безработицу не удалось, и в 1939 г. она подошла к 17 %. Впрочем, это неудивительно, ведь NIRA напрямую препятствовал созданию новых рабочих мест.
Коул и Оханиан оценили суммарный эффект NIRA/NLRA применительно к ВВП. Если построить долгосрочный тренд, то окажется, что в 1933 г. американский ВВП составлял 62 % от значения, соответствующего долгосрочному тренду, а в 1939 г. – лишь 73 %. По оценкам авторов исследования, если бы не было NIRA, то американская экономика достигла бы этого уровня (73 %) уже в 1934 г. И во все последующие годы опережала бы экономику Рузвельта, основанную на картелях, примерно на 10 процентных пунктов.
К чести президента США, надо отметить, что к концу 30-х гг. он разочаровался в NIRA/NLRA и начал бороться с картелями и профсоюзами. Сейчас трудно сказать, насколько этот разворот помог экономике или ее стимулировала война, но именно с 1939 г. начался быстрый экономический рост.
Сегодня самый интересный вопрос – насколько опасен риск повторения ошибок Рузвельта новым американским президентом в 2009 г. С одной стороны, большинство американских экономистов – в том числе и советники будущего президента – свято верят в необходимость конкуренции. С другой – ужесточение регулирования в пользу инсайдеров всегда пользуется популярностью (по крайней мере, среди инсайдеров). Однако надо помнить: каковы бы ни были исходные причины кризиса, его всегда можно превратить в затяжную депрессию при помощи экономической политики. Стоит лишь ограничить конкуренцию и гибкость рыночных механизмов, которые и позволяют экономике перестроиться и начать расти.
Миф 8. Кризис в России закончится тем же, что и в 1998 году
Осень 2008 г. напомнила об августе 1998 г. – очереди в обменных пунктах, заверения руководителей страны о том, что девальвации не будет, крах фондового рынка. Означает ли это, что нас ждет еще один 1998 год?
Как писал Лев Толстой, «каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Так и с кризисами: сегодняшняя ситуация в России во многом противоположна той, что сложилась десятью годами раньше. То, что произошло в августе 1998 г. в России, случалось и в других странах: виноваты были бюджетный дефицит и переоцененный рубль. Сегодня рубль тоже переоценен, но его можно без краха ослабить до равновесного уровня, а дефицит бюджета – покрыть за счет Резервного фонда и внешних заимствований.
Еще в январе 2000 г. Ларри Саммерс (которого Барак Обама назначил председателем Национального экономического совета) прочитал лекцию «Международные финансовые кризисы» на ежегодной конференции Американского экономического общества.
Для экономистов эта лекция стала одним из событий года. Саммерс выступал тогда не только как профессор экономики, но и как один из высокопоставленных экономических чиновников. Вместе с Аланом Гринспеном, председателем ФРС, и Робертом Рубином, министром финансов США, он уже побывал на обложке журнала Times, который опубликовал статью под заголовком «Комитет по спасению мира». Саммерс считает, что финансовые кризисы, поразившие в то время Южную Корею, Индонезию, Таиланд, Бразилию и Россию, несмотря на некоторые различия, были очень похожи и по причинам, и по воздействию на экономику. Финансовый кризис привел к значительному падению ВВП (в Бразилии – на 2,6 %, в России – на 4,3 %, в Южной Корее – на 7,9 %, в Таиланде – на 13,6 %, а в Индонезии – на 1,9 % в квартал, на который пришелся пик кризиса) и курса национальной валюты.
Что же знают экономисты о причинах и механизмах валютных кризисов? Ответы постарались суммировать Крейг Бернсайд из Университета Дьюка, Мартин Эйкенбаум и Серхио Ребельо из Северо- Западного университета в статье Currency crises models («Модели валютных кризисов»), которая в 2008 г. вошла в словарь New Palgrave Dictionary of Economics. Кризисы первого типа связаны с фундаментальными экономическими проблемами, например с дефицитом или ожиданием дефицита бюджета, с растущим долгом и падающим уровнем резервов. Экономисты описывают такие причины, используя «модели кризисов первого поколения», и говорят о том, что подобные кризисы в принципе предсказуемы.
Кризисы второго типа связаны с тем, что инвесторы все меньше обращают внимание на экономические показатели стран, а все больше – на поведение других инвесторов. Такое стратегическое поведение экономисты описывают, используя теорию игр, и называют «моделями кризисов второго поколения». Если инвестор считает, что многие другие будут играть на понижение валюты, то и сам сочтет выгодным так сыграть. Если все играют на понижение, то Центробанк точно не сможет удержать фиксированный курс валюты – не хватит резервов. И наоборот, если никто не атакует, отдельно взятому инвестору неприбыльно атаковать, и курс устоит. Иными словами, есть два возможных варианта развития событий (два равновесия) – экономисты называют такую ситуацию «неединственностью равновесий».
Не все экономисты согласны, что валютные кризисы можно объяснить с точки зрения концепции «неединственности равновесий». Для возникновения в модели с одними и теми же фундаментальными характеристиками нескольких спекулятивных равновесий требуется, чтобы рыночные игроки могли точно угадывать поведение друг друга: только скоординированная атака большого числа спекулянтов приводит к кризису. Однако спекулятивные атаки, основанные на догадках о том, как себя ведут другие игроки, слишком рискованны. Именно поэтому инвесторам приходится учитывать прежде всего фундаментальные характеристики, а не смотреть на поведение других спекулянтов, говорится в одной из самых влиятельных статей по международной экономике последних лет, опубликованной в American Economic Review (AER) Стивом Моррисом и Хьюн Сон Шином из Принстона Unique Equilibrium in a Model of Self-Fulfilling Currency Attacks («Единственное равновесие в модели самооправдывающихся прогнозов валютных кризисов»). Впрочем, в статье, опубликованной в том же AER, Ариджит Мукерджи, Кристиан Хелвиг и Олег Цывинский писали, что неединственные равновесия все-таки превалируют. Ведь падающий валютный курс дает дополнительный сигнал о поведении других игроков, подсказывая, что спекулянты продают валюту, и как бы координируя их действия.
А вот когда произойдет переход из одного равновесия в другое, экономистам предсказать очень трудно – возможно, поэтому кризис 1998 г., так же как финансовые кризисы в Азии и в Южной Америке, произошел так неожиданно.
Можно ли было его предотвратить? Если бы МВФ пришел на помощь с достаточным количеством денег, кризис, скорее всего, удалось бы отдалить. Однако фундаментальные проблемы – бюджетный дефицит, слабость финансовой и банковской систем, политическая нестабильность – в конце концов привели бы к кризису, возможно, даже более серьезному и продолжительному. Ведь, например, долговую пирамиду можно было бы и продолжать строить. Да и вливание дешевых кредитов МВФ не спасло бы от хронического бюджетного дефицита. Вспомним об Аргентине, которую МВФ вытягивал из кризиса практически все 1990- е, что так и не помогло решить фундаментальные экономические и политические проблемы страны. А в России, которой МВФ не успел предоставить масштабную помощь, кризис оказался глубоким, но недолгим – после резкой девальвации сыграли свою роль и рост экономики за счет замещения импорта, и очень своевременное повышение цен на нефть.
Насколько Россия может пострадать сегодня от стадного поведения инвесторов? Фондовый рынок
