район, колхоз Ленина! Слышишь?
Шурик не успел ответить: машина уже ушла вперед.
Сидеть было неудобно и тесно: Кабарда распорядился взять на машины как можно больше эвакуирующихся. Мальчикам после бессонной ночи очень хотелось спать. Вовке уснуть никак не удавалось — он сидел у самого борта. Шурик же, прислонившись к кабине, задремал. Голова его опустилась на плечо той самой девушке, которая рассказывала, как фашисты давили танками обоз беженцев. Мальчики уже знали, что ее зовут Валя. Боясь пошевелиться, девушка застыла в неудобной позе.
Колонна моряков сворачивала в сторону от дороги.
— Матросы напрямик через горы пошли, — вздохнула одна из женщин. — Трудный это путь…
На перекрестке дорог путь машинам преградила танковая часть. Покачиваясь, шли «Т-34», проплывали мощные «КВ», постреливая моторами, бежали юркие танкетки.
И так же, как морской командир, танкист в большом толстом шлеме остановил колонну, чтобы пропустить машины с женщинами и детьми.
В станице Саратовской машины затормозили около приземистых зданий. Артсклад уже эвакуировался, лишь несколько человек ждали представителей части Кабарды, чтобы сдать им снаряды. Отсюда машины, нагрузившись боеприпасами, отправились обратно в расположение полка.
Приехавшие решили отдохнуть в станице.
— Давай лучше пойдем! — сказал Вовка. — В машине отдохнули.
— Пойдем, — согласился Шурик.
— Я тоже с вами, хлопчики, — попросила Валя.
— А быстро идти сможешь? — Вовка вспомнил, что утром видел ее босой, с потертыми ногами. Но сейчас девушка была обута в новые армейские сапоги: наверное, их подарили артиллеристы.
— Смогу, — тихо ответила Валя. Она очень боялась, что мальчики ее не возьмут, и, чуть не плача, повторила: — Возьмите, хлопчики…
Вовке стало жаль девушку и стыдно, что он хотел отделаться от нее.
— Конечно, пойдем с нами! — воскликнул он. — Вместе веселей. Ты одна или еще кто с тобой?
— Одна, — Валя всхлипнула.
— Только ты не плачь, — сказал Шурик. — Лучше собирайся поскорее.
Мальчики надели ранцы, выданные им в полку Кабарды, взяли мелкокалиберную винтовку.
— Давайте я что-нибудь понесу, — предложила Валя. Все ее пожитки пропали во время нападения фашистских танков.
— Не надо, пусть у тебя сохраняются силы, — важно ответил Вовка.
Они тронулись по дороге к Серному ключу.
— Попалась бы машина, — вздохнул Шурик, — попросились бы подъехать.
— Ни, машин тут нема, — отозвалась Валя. — Тут ехать некуда: горы кругом. На машинах надо в объезд, а там уж, наверное, немцы.
Она снова принялась было рассказывать о пережитом, но Вовка остановил ее:
— Знаешь что, Валя, не надо вспоминать тяжелое.
— Есть, товарищ командир! — серьезно ответила девушка.
— Может, отдохнем? — предложил Шурик, когда они прошли примерно с километр.
— Место неподходящее, — сказал Вовка: — воды нет. А потом, может, на бахчу или на сад набредем.
Через час они вышли к маленькой речке.
— Привал! — крикнул Вовка.
Вдоволь наплескавшись в ледяной воде, все трое уселись ужинать. Кабарда щедро снабдил мальчиков: в их ранцах оказались хлеб, сало, консервы, сахар и даже несколько брикетов концентрата «гречневая каша».
Мальчики набросились на еду, а Валя чуть притронулась: ей было неловко есть чужие продукты.
— Ты чего? — спросил Вовка.
— Спасибо, я уже наелась.
Но Вовка почувствовал, что это неправда. Тоном, каким Аметистый выговаривал провинившемуся бойцу народного ополчения, он сказал:
— В походе прежде всего дисциплина. Садись и ешь. — И положил перед девушкой хлеб и большой кусок сала. — Пока не съешь, не пойдем.
Поев, Вовка улегся на спину и заставил так же лечь своих спутников.
— Выше ноги поднимите. Так лучше всего отдыхать. Нас в батальоне народного ополчения учили.
Солнце клонилось к горизонту. Два мальчика и девушка снова двинулись в путь. Лес становился все гуще и гуще. Солнце зашло, начало быстро темнеть.
— А где же мы будем ночевать? — спросил Шурик.
От усталости он еле шел, да к тому же сильно натер ноги, хотя и не признавался в этом.
— Может, на полевой стан набредем, — неуверенно сказал Вовка.
— Ни, — вмешалась Валя, — я спрашивала. Жилья здесь до самого Серного ключа нема, и колхозных станов тоже. Придется в лесу ночевать либо всю ночь идти.
— А ты сможешь?
— Ни, — призналась девушка. — Очень уморилась. Я уже две ночи не спала.
— Вот то-то! — воскликнул Вовка, как будто уличил Валю в том, от чего она долго отказывалась. — И мы не спали.
— Значит, в лесу? — упавшим голосом проговорил Шурик.
— Ты не бойся, хлопчик, — сказала Валя. — Ничего страшного нема.
Неподалеку от дороги они нашли подходящую для ночлега полянку. Вовка дал Вале складной нож, Шурика вооружил кинжалом, а сам вытащил клинок.
— Режьте ветки!
Через полчаса на полянке высилась большая куча веток. Вовка уложил их ровными рядами и застелил сверху буркой: получилась широкая и даже мягкая, будто пружинная, тахта.
— Я остаюсь дежурить, — сказал он. — А вы спите. Валя, возьми черкеску.
— Нет, так нельзя, — не согласилась девушка. — Ты замерзнешь в одной рубашке.
— Так у меня ж гимнастерка есть. Сейчас надену.
— Ты потом меня разбуди, я подежурю, — проговорила Валя. — Только чего дежурить?.. Если фашисты появятся, что мы сможем сделать?
— Эх, нет Верного! — вздохнул Шурик. — С ним ни капельки не страшно… А волки тут есть?
— Ни, хлопчик, — ответила Валя. — Тут их и зимой мало, а сейчас они далеко ушли. Где тут волку, когда кругом такая страсть?
Успокоенный Шурик быстро заснул.
Вовке тоже очень хотелось спать. Чтобы не уснуть, он принялся ходить вокруг маленького лагеря.
Кусты и деревья, такие простые и понятные днем, стали таинственными, грозными. Кажется, за каждым стволом, под каждым кустом сидит притаившийся фашист, готовый вот-вот выстрелить или вскочить и кольнуть кинжалом. Вот под кустом лицо человека в каске. Вовка попятился, бросился было к Вале и Шурику. Но, пересилив страх, держа на изготовке мелкокалиберку, пошел прямо на человека в каске… «Да это просто пень», — облегченно вздохнул он.
Теперь Вовка уже спокойнее шагал вокруг спящих.
Ночной холодок все больше забирался под гимнастерку. Вовка начал ходить быстрее.
Издалека донеслись глухие взрывы, и над лесом встало багровое зарево. «Горит город, — понял Вовка. — Эх, гады! Попался бы хоть один! Стрельнул бы в глаз, так почувствовал бы, фашист!»
С дороги послышался топот ног, скрип повозок, неясный разговор. «Вдруг немцы?» — внутри у Вовки похолодело.
Стараясь не шуметь, он пополз к дороге. Не дойдя до нее нескольких метров, мальчик услышал, как кто-то громко желал Гитлеру ни дна ни покрышки. «Наши, беженцы! — прошептал Вовка, чувствуя, как
