Генерал знал, что не пройдет и двух дней, как люди появятся. Однако это случилось намного раньше.
— Разрешите, Василий Иванович? — раздался с порога голос.
— Заходи, заходи, старый дружище! — крикнул генерал, метнувшись к двери.
Покосившись на входящего Аметистого, адъютант мигнул солдатам и первым вышел из кабинета. Один из солдат стал с автоматом у входа в штаб.
На полном ходу подлетела машина и, резко затормозив, остановилась у самых дверей штаба. На месте пассажира сидел одетый в замасленный комбинезон сержант, очевидно шофер, а за рулем — командир в парадной черкеске, с дорогой, отделанной золотой чеканкой шашкой и таким же кинжалом.
Застыв у входа, часовой рассматривал командира. На вид ему было не более тридцати лет. Черкеска, башлык, бурка сидели на нем ловко, красиво — чувствовалось, что командир не первый год в армии, знает и любит военную службу. Прямой разрез рта, какой бывает лишь у очень волевых людей, тонкие и длинные усы. На груди медаль «За отвагу».
«В эту войну еще не мог получить, — подумал часовой. — Да и ленточка уже поистрепалась. Значит, с финской».
В штаб приказано было пропускать всех беспрепятственно, и командир вошел в здание.
— Это кто же, товарищ сержант? — спросил часовой у шофера.
— Капитан Кабарда.
— Видать, боевой?
— Лихой командир. На фронт рвется, да все не пускают. Сначала комендантом гарнизона был, а теперь в училище артиллерию преподает… Вашего генерала пошел просить, чтобы помог.
— Наш поможет, — уверенно сказал часовой и замер.
В штаб входили новые посетители.
Генерал К. раскрыл объемистую папку и вытащил кипу бумаг. Сверху был приколот лист с надписью: «Артиллеристы».
— Когда это ты успел подобрать, Василий Иванович? — изумился Аметистый.
— Ну как, когда? Вчера вечером, ночью. Вот это рапорты в военкоматы, заявления в райкомы партии с просьбой послать на фронт. Здесь только артиллеристы из твоего батальона народного ополчения. Это костяк отдельного артиллерийского дивизиона.
— Мысль не плохая, — ответил Аметистый. — Люди боевые, друг с другом свыклись. К тому же командир батальона Качко — тоже артиллерист. Очень неплохой командир.
Генерал вздохнул:
— Не отдают. Ни в какую! Он необходим здесь. Командира дивизиона надо подбирать самим — управление артиллерии пока никого дать не может. А найти не так просто: нужен человек знающий и расторопный.
— Попробуем, — отозвался Аметистый.
— Так ты разберись с этими рапортами, сегодня же оформим призыв тех добровольцев, которые нам подойдут.
Генерал собрал бумаги в папку и надел фуражку.
— Что ж, пойдем завтракать.
Увидев генерала в фуражке, адъютант доложил:
— Вас ждут.
— Так рано?
— Да. Уже давно.
Генерал обернулся к Аметистому:
— Придется задержаться. Но ты не уходи. Какие могут быть секреты от начальника штаба?
Адъютант с интересом посмотрел на Аметистого и вышел.
— Капитан Кабарда, — представился вошедший.
— Садитесь, — предложил генерал.
Кабарда покосился на штатский костюм Аметистого и перевел вопросительный взгляд на генерала.
— Можете говорить. Это начальник штаба дивизии полковник Аметистый.
— Прошу поддержать мий рапорт, товарищ генерал. — Кабарда волновался, а в таких случаях он, сам того не замечая, переходил на характерный кубанский говорок: смесь русского и украинского языков, сдобренную чисто местными словами.
— Який рапорт? — удивленно спросил генерал, тоже невольно переходя на говорок.
— Возьмите до вас.
— До мене? Це трудно.
— Я поддерживаю ходатайство капитана Кабарды, — вмешался Аметистый. — Насколько мне известно, он как раз подходит для командования частью, о которой мы сейчас говорили.
— Артиллерист?! — воскликнул генерал.
— Артиллерист, — подтвердил Кабарда и с благодарностью посмотрел на Аметистого.
— И казак?
— Станицы Славинской.
Генерал открыл блокнот, крупно написал в нем:
«Капитан Кабарда. Артиллерист» — и подчеркнул двумя жирными чертами.
— Добре, — решил он. — Побачимо, — и по привычке подергал ус.
В кабинет входила сразу целая группа посетителей.
Впереди степенно выступал седоусый казак в светло-серой черкеске. На груди его горели ордена Красного Знамени и «Знак Почета», а рядом с ними — четыре георгиевских креста. Следом вошли два рослых казака и две девушки, одетые, как и мужчины, в черкески. Лобастые и чернобровые, все пятеро были на одно лицо.
— Здравия желаю, Василий Иванович, — гаркнул седоусый. — Не признаешь меня? Пелипенко.
Генерал долго всматривался в лицо старика и, наконец, признался:
— Убей, не помню!
— Тут удивительного ничего нема, — согласился старик. — Лет, почитай, двадцать назад я у тебя взводом командовал.
То ли действительно генерал вспомнил, то ли решил не огорчать старика, но он сказал, что узнает своего сподвижника по гражданской войне.
— А его не припоминаешь? — спросил генерал, указывая на Аметистого.
— Как не припомнить! Комэск, а потом начальник штаба. Аметистый фамилия.
— Верно! Сейчас опять начштаба.
— Так я тоже до тебя, Василий Иванович. Вчера как вернулся с городу председатель стансовета, так я враз на коня и сюда. Вот гляди: старшой мой, Алешка. Этот еще в гражданскую со мной вместе под твоим началом служил.
Генерал подал руку Алексею, а старик продолжал представлять детей:
— Второй мой, Николай, — лучший тракторист в нашей МТС. Дочка Настасья…
Последней стояла очень молоденькая девушка с густыми волосами, которые так и рвались из-под кубанки.
— Ну, а младшую дочку как зовут? — спросил генерал.
— Так это, Василий Иванович, не дочка, а внучка. Алешкина, то-есть, дочка, Катька, — глаза старика потеплели.
— Ну что ж, Пелипенко, дело в дивизии всем вам найдется. Тебе уже по возрасту в комендантском эскадроне быть, старшего сына в сабельный или в пулеметный определим, по выбору, девчат при полковых кухнях оставим. А вот с младшим твоим не знаю, как и быть. Ему же в танкисты нужно.
Все больше мрачнели лица у всех пятерых Пелипенко.
— Так что разреши доложить, Василий Иванович, — с обидой в голосе заговорил старик: — не за тим мы к тоби ихали. Делить нас нияк нельзя. Чегой-то мне в комендантский? Я еще лучше твоего молодого рубать могу. Не гоже мне склады да обозы охранять. И девчата мои борщ варить и дома могут. Настасья на скачках да рубке у колхозном клубе «Ворошиловских кавалеристов» призы брала, а о Катьке и говорить
