— Знаю.
Митя решил к начальнику сегодня не идти. Решил — безо всякой на то причины, наобум, как в незнакомой карточной игре — начать с малого, с инспектора по гражданству. Ему понравилось название, веское и категоричное: Инспектор По Гражданству. «Инспектор Такой-то. Предъявите-ка ваше гражданство!».
Они стояли у двери номер «два» минут двадцать, но никто не звал их вовнутрь. Мочевой пузырь висел в нём чугунным якорем на тоненькой леске. Скоро терпеть стало совсем невозможно.
— Извините, а где тут туалет?
— Шутишь? Какой туалет? Вишь, даже стульев нет, чтоб присесть. Туалет ему где!
Через некоторое время открылась дверь. Открылась с размаху, и как ложка о холодец, чавкнула о толпу. Никто не издал ни звука.
— Разошлись! — рявкнул из-за приоткрытой двери знакомый голос. — Дорогу дайте!
Она вышла прямиком на чью-то ногу.
— Да убери свои чувяки, дай пройти!
Движения были нарочито резкие и свободные. В руках у неё был чайник. Она рассекла толпу и скрылась за поворотом.
— Кохда ж пустють?
— А вы спросите.
— Вот сами и спросити.
— Спросите, вы же ближе к двери.
— Я пропущу, колы надо. Пропустить?
— Да ладно, стойте уже. Сами ноют, а сами спросить не могут.
«Почему я оказался здесь? Почему, как ни сопротивляйся, всё равно тебя отыщут, вынут, встряхнут и сунут в самую гущу, в ряд, в колонну, в злые потные очереди? Православные, советский народ, россияне, — а будет одно и тоже: толпа, Ходынка, очередь. Бесконечная очередь за нормальной жизнью».
Митю мутило тяжёлым, тупым возмущением. В узком коридоре стояла зудящая тишина. Спрессованные люди молчали. Говорить здесь было так же опасно, как курить на бензоколонке. Потели и молчали.
Она вернулась — так же размашисто, цепляя локтями и расплёскивая из чайника. Митя преградил ей дорогу.
— Извините, когда приём начнётся?
Она была бы симпатична, если б не крикливая косметика и этот взгляд. Ровный плоский блеск оптических приборов: к микроскопу приклеили ресницы и подвесили вишнёвые губы. Не смотрит, а осматривает. Проворачивает окуляры.
— Уже, кажется, давно время приёма?
Окуляры скрылись под ресницами, сверкнули ещё раз — она обогнула Митю и вошла в кабинет.
— Чай будут пить.
— Чтоб им захлебнуться.
Сзади Митю толкали входящие и выходящие. Инспектором по гражданству оказалась именно она. Пока она говорила по телефону с гостившей у неё подругой, забывшей на холодильнике свой мобильник, Митя нервно огляделся. Ему совсем не интересен был этот пропахший дезодорантами кабинет. Но в туалет хотелось неимоверно, и дожидаясь внимания инспектора по гражданству нужно было чем-то отвлечься. В кабинете номер «два» принимали четыре инспектора. Молодые девушки. Стульев перед их столами не было, так что посетители оставались стоять. То и дело они наклонялись, чтобы положить какую-нибудь бумажку. Те, кто плохо слышал, и вовсе не распрямлялись, так и зависали в полусогнутом состоянии, целясь ухом в направлении инспекторских голов, чтобы не дай бог ничего не пропустить.
Наконец, она повесила трубку и села, положив скрещённые руки на стол. В вырезе её кофты вздувались и раздавливались друг о друга два белых купола. Но ни одной мужской мысли они в Мите не породили, как если бы из кофточки выглядывали гипсовые шары, абстрактные геометрические фигуры.
— Вот, — он неслышно вздохнул и выложил паспорт. Говорить нужно было быстро. И не только из-за острых позывов в низу живота. Ведь он в казённом заведении. Он проситель. А хороший проситель проворен как голодная мышь — совсем недавно Митя имел возможность освежить это почти забытое советское знание. Заранее готовьтесь к входу, товарищи. Просите быстро, не задерживайте движения.
Она взяла паспорт, начала торопливо листать.
— У меня вкладыша нет, а прописка в девяносто втором была временная, а вообще я здесь живу с восемьдесят седьмого, я учился здесь, в университете, в армии отслужил…
Чем дальше он говорил, тем противнее становился самому себе. Все обязательные метаморфозы были налицо: спина ссутулилась, интеллект угас, и в горле рождались какие-то писки, которые нужно было с ходу переводить на человеческий язык. Пробовал кашлять, басить, но ничего не получалось. Сами слова, которые он произносил, стоя здесь после многочасового ожидания сначала на ледяном ветру, потом в потной тесноте, с холодными ступнями и гудящим мочевым пузырём, невозможно было произносить иначе.
Мысль о писсуаре истязала его.
— А почему вы сюда пришли?
Он не сразу понял, что она имеет в виду.
— Что — почему?
— Ну почему вы пришли именно в нашу ПВС, а не в Ленинскую, например? Мы не оказываем услуг лицам, не прописанным в нашем районе. До свиданья.
— Так вы же меня и не прописываете.
Она развела руками, отчего верхняя пуговица чуть было не расстегнулась, наполовину выкатившись из петельки.
— Не прописываем, значит, не видим основания.
— Вы меня послушайте. У меня пенсионное есть, ИНН, всё в порядке, и я помню, в девяносто втором, когда тот, старый, закон вышел, я ходил в паспортный стол за вкладышем, но мне его не дали, сказали, что не положено — как раз из-за временной моей прописки. Это же замкнутый круг…
Митя торопился, паника уже гнала его по своим горящим лабиринтам. Она со вздохом откинулась на спинку стула и каким-то лихим спортивным жестом швырнула ему паспорт через весь стол.
— Следующий!
— Подождите, подождите. Как? Как — следующий? А мне что делать?
— Идите к адвокатам.
— К каким адвокатам?
— Хм! К адвокатам!
— Вы хотя бы выслушали меня.
— А что вам не понятно? Согласно принятому закону, гражданином России признаётся тот, кто имеет вкладыш о гражданстве либо постоянную прописку на шестое февраля девяносто второго года. Ни того, ни другого у вас нет. До свиданья.
— У меня же постоянная прописка буквально через пол-года, даже меньше. Неужели из-за этого… Мне же вкладыш тогда не дали как раз из-за временной прописки. И потом…
— Вы приехали к нам с территории иностранного государства.
— Какого такого иностранного?! Тогда одно было государство, СССР называлось. Может, слышали? В школе не проходили? И потом, ведь в том старом законе говорилось, что гражданином признаётся каждый, проживающий на территории России, кто не подаст заявления об отказе о гражданстве. Я не подавал.
Она с удовольствием пронаблюдала за его срывом, сказала:
— Ну, раз вы такой умный, можете обойтись и без адвокатов. На книжном рынке на стадионе «Динамо» вы найдёте всю необходимую литературу. Следующий!!
Сзади скрипнула дверь, пахн
