спрятать в столь неожиданных местах, на которые Липатов и его сослуживцы и внимания-то не обращали! Эх, а ведь горцы потом наверняка потешались над их неопытностью!
Убедившись, что после обыска пленники угрозы не представляют, капитан приступил к следующей фазе:
– Кто такие?
– А сами-то кто будете? – вяло спросил водитель и получил ожидаемый ответ.
Старшина легонько двинул его под дых. Накачанный пресс не помог – водитель согнулся и смог принять вертикальное положение только через минуту.
Лицо у него стало пунцовым. Он жадно глотал воздух, как рыба, выброшенная на берег.
– Повторяю, кто вы такие? – сказал капитан.
Пленные молчали, переминаясь с ноги на ногу.
Один из них, которого Липатов сразу записал в гражданские, нервничал заметно сильнее. Остальные были людьми привычными и не ждали ничего хорошего при любом раскладе.
– Не заставляйте меня прибегать к особым мерам. Даю тридцать секунд на размышление. – Капитан выразительно посмотрел на циферблат часов.
Штатский заерзал еще больше, но продолжал помалкивать.
Липатов бросил взгляд на лобовое стекло захваченного автомобиля и подошел к комитетчику:
– Товарищ капитан.
– Ну? – обернулся тот.
– Я по поводу этих… Уверен, что они каким-то образом связаны с Магой.
– Ты говорил, что у того все больше «духи», а у этих всех морды рязанские. Ни одного черного. Уверен, это асмоловские.
– Русских у Маги тоже хватает. А асмоловцы сюда ни за что бы не сунулись впятером, да еще на одном уазике. К тому же на лобовом стекле у них бумага с литерой «М». Я, когда рабом у Маги был, видел такие. Не сомневайтесь, товарищ капитан, они из его банды.
– Понял.
Комитетчик встал напротив гражданского, взял его за подбородок:
– Будешь говорить, сучонок? Рассказывай, как черножопым продался.
– А вы, – голос гражданского (а это был Михельсон) задрожал, – меня не убьете?
– Ты мне еще поторгуйся, сучий потрох! На сколько наговоришь, столько и проживешь, козел!
Михельсон заговорил, быстро и сбивчиво. Выкладывал всю подноготную, обеляя себя и очерняя соратников. По мере его рассказа капитан хмурился все больше. Наконец яростно выдохнул:
– Значит, ты, урод, помогаешь другому уроду клепать монстров, которые питаются человечиной и являются биологическим оружием? Я тебя правильно понял?
– Не совсем, – испуганно залепетал Михельсон. – Вы неправильно расставили акценты. Все не столь однозначно…
– Кончай, – угрюмо бросил ему пленный спецназовец, бывший в группе за старшего. – Себя позоришь и нас заодно.
Капитан внимательно всмотрелся в лицо говорившего, переменился взором:
– Ленька? Абраменко Ленька… Ты что ли?
– Я, – мрачно выдавил пленный.
– Узнаешь меня?
Абраменко кивнул:
– Я тебя в первую же секунду срисовал, Метис.
– Так ты что, продал нас? Дружбу нашу променял? С бандитами связался?.. Мы же с тобой в училище на соседних шконках спали, одной ложкой ели, водку пили вместе из горлышка. Что же ты натворил, крысеныш?! С сукой поганой связался, ублюдков помогаешь мастрячить, которые потом наших же в клочки рвут! Как же так, Ленька?! – комитетчик не говорил, почти кричал, и с каждым его словом пленный спецназовец будто становился все меньше и меньше ростом.
Однако он нашел в себе силы на отповедь: – Да, вот так! Думаешь, я один такой? Когда все с откоса полетело, я места себе не находил. Понять не мог, к какому берегу приткнуться. Кругом одна сволота окопалась, что в Регионах, что в Центре. Им на таких, как я, плевать было с высокой колокольни! Мы для них мясо пушечное, скотина для убоинки! Я это сразу понял. Был бы единый и нерушимый, а так… – Абраменко махнул рукой.
– И что? Хватит на себе тельняшку рвать! Если кругом сволочь, так и тебе в сволочи записаться понадобилось? Ладно бы, мы с тобой в честном бою один на один вышли. Но ты ведь, сука, хотел, чтобы мне в спину гребаная тварюга профессора вашего вгрызлась!
– Я честного боя никогда не боялся, – побледнел Абраменко. – А что касается моей нынешней службы, я тебе одно скажу: пропади она пропадом! Думаешь, мне было приятно смотреть на то, чем занимаются эти ублюдки? Столько раз ловил себя на мысли, что хочу разнести лабораторию к ядреной матери, а Петрова с Магой на одной сосне вздернуть!
– И что же тебе помешало?
– Ничего, – понуро произнес Абраменко. – Дурак я. Трус и дурак. Можешь валить меня прямо сейчас. Я, может, тебе за это спасибо скажу. Заранее.
– Убить – дело нехитрое, – без тени осуждения сказал комитетчик. – Только пользы от этого ни тебе, ни нам. Умереть ты всегда успеешь.
Пленные с надеждой посмотрели на капитана, а тот продолжил уверенно:
– Даю вам шанс. Тебе, Ленька, и тем, за кого поручишься. Освобожу, но с одним условием.
– Что за условие? – насторожился Абраменко.
– Помогите нам базу Маги взять.
– На это я подпишусь с удовольствием. И за каждого из своих ручаюсь. Как за себя, – твердо сказал Абраменко. – Он покосился на Михельсона: – А вот за этого ручаться не могу. Он не мой.
Капитан нарочито громко передернул затвором. Ассистент, догадавшись о вынесенном приговоре, упал на колени, взмолившись:
– Не надо! Пощадите!
– Встань! – рявкнул старшина. – Никто об тебя, сучару, руки марать не станет.
Михельсон поднялся, трясясь от страха. На его непокрытой голове отчетливо проступила седина. Взгляд был преисполнен отчаяния.
– Надеюсь, в штаны не наложил, – презрительно сказал старшина. – Не ссы, Маруся. Ты нам еще пригодишься.
Липатов, хоть и чувствовал себя здесь на птичьих правах, не сдержался и спросил у капитана:
– Товарищ капитан, вы действительно намерены довериться этим людям?
Тот мрачно кивнул:
– Я Леньку Абраменко хорошо знаю. Однажды он меня от смерти спас. А то, что с ним получилось… могло получиться и со мной. Война, боец Липатов, штука поганая. Жизнь человеческую коверкает на раз.
Андрей отошел, понимая правоту сказанных капитаном слов. Он вспомнил себя, Тоху Смирнова, первого убитого «духа» – тот ведь действительно при иных обстоятельствах мог оказаться вполне мирным человеком. Тем же учителем, например. Живым учителем.
Рот переполнился вязкой слюной. Липатов с трудом сглотнул, а потом будто отключился. Нахлынули воспоминания.
Он по-прежнему оставался чужим в этом мире и не хотел становиться своим. Ему нечего делать здесь. Это не его проблемы и не его война.
Пусть капитан поступает так, как считает нужным. У него своя голова на плечах, свои соображения и резоны.
А потом от Абраменко Липатов узнал ужасную весть: после его побега боевики казнили каждого пятого раба. Вернее, даже больше. Бандиты увлеклись и убивали уже без счета.
Груз вины за смерть этих людей оказался для него непосилен.
Андрей пошатнулся, едва сумев устоять на ногах. Убийца… он убийца. Пусть не собственноручно, но
